Воин Русского мира

Травень в изумлении воззрился на Ярослава.

— Любишь старые фильмы? Одобряю!

— Мама любит. Вернее, любила. Особенно почитала Кевина Костнера.

Расспросить его о матери или не стоит?

— Она умерла от наркотиков, — продолжил Ярик, не дожидаясь дальнейших расспросов. — Передозировка. Не понравилось ей житье в Европе. Так и не смогла привыкнуть.

Правильное лицо Ярослава оставалось бесстрастным.

— А отец?

— Что — отец?

— Ну, другая женщина… Ведь он ещё не стар. Или… ты как думаешь?

Травню показалось, или по лицу парня мелькнула гримаса брезгливого отчуждения? Отвернется, уйдет, ответив презрением на бестактность?

— Наверное, ему не просто встретить другую, — проговорил Ярослав. — Он верующий человек.

— Я заметил. — Травень не смог сдержать усмешки.

Теперь настал черед Ярослава с изумлением рассматривать своего телохранителя. «Удачное» начало разговора! Ну и пусть. Даже если теперь пацанчик уйдет в негатив, ему вряд ли ещё раз удастся смыться. Уж об этом-то Сашка позаботится.

— Вы теперь не отстанете от меня, — печально констатировал Ярослав.

Ответом ему стал яростный удар децибелов. Диджей поставил медляк из репертуара «25/17». Мертвенный свет преисподней на время прекратил терзать темноту судорожными сполохами. Группа «гоу-гоу» отправилась на отдых. Небольшая, но плотная толпа сбилась возле помоста. Каждый зажег фонарик мобилы, каждый воздел руку к потолку. Толпа раскачивалась в такт аккордам. Большая же часть «мышей» отступила во мрак, к стенам и зажила там непонятной, грязноватой жизнью. Случайные лучи прожекторов вырывали из мрака сосущиеся парочки, дергающиеся кадыки, застывшие лица.

— «…Она не поет и не пьет вина. Собакой по следу идет война»[11], — печально декламировал хрипловатый баритон.

— Новый репчик? — усмехнулся Травень.

— Ну, не совсем новый… — Ярослав казался раздосадованным.

Он отошел от барной стойки, оставив на табурете оранжевый рюкзак. Хороший парнишка — Ярик Лихота. Такого не пропустишь даже в темном клубе, в плотной толпе. Вон он стоит, словно заколдованный принц среди помойной черни, будто Щелкунчик, бросивший последний вызов воинству Мышиного короля. А ему, Травню, он все-таки доверяет. Оставил под его присмотром свой рюкзак, на оранжевом боку которого Сашка приметил лейбл немецкого бренда «Кемел Эктив». Рюкзак чем-то плотно заполнен, а из-под коричневого дерматинового клапана выглядывает конец заостренного стального прута. Ну что ж, парнишка не совсем безоружен и совсем не прост. Ах, Вичка! Угораздило же тебя, девочка, влюбиться в неподходящего паренька! Вот она, судьба!..

Терзаясь внезапной ревностью, Травень прислушивался к голосам рэперов. Кажется, его Маруся тоже слушала такое, или он ошибается?..

— «…собакой по следу идет война… — читал грустный голос. — Она больна».

Но вот голоса рэперов умолкли. Ярослав вернулся и сразу ухватился за свою заточку, но, почуяв внимание Травня, не решился извлечь её из рюкзака. Сашка заметил, как он на ходу прячет в карман куртки небольшую записную книжку и крошечный, величиной с указательный палец диктофон.

— Я записываю, потом перевожу речевой файл в текст. Так буду писать диссертацию по социологии, — пояснил Лихота-младший.

Ишь ты, какой наблюдательный!

— Об этом? — уточнил Травень, указав подбородком на группу «гоу-гоу», изготовившуюся для нового танца.

— И об этом тоже.

— А я по старинке больше люблю «Дженезис», — брякнул Сашка, не в силах смотреть на его расстроенное лицо и со всей возможной строгостью добавил: — Тебе не место здесь!

— Я собираю материал. Мне надо. — Лицо парня отвердело. Он сделался совсем похож на отца. — И об этом тоже надо писать. Но как? Я пока в раздумьях. Может быть, посоветуете что-нибудь? Кто-то же должен рассказать вот об этом остальному миру.

Ярослав указал в сторону. Там, в темном углу, вскипала мышиная возня. Клуб наполнился навязчивым, визгливым ритмом. Публика начала выползать от помоста и тонущих во мраке стен на середину танцпола. В дальнем углу, там, куда смотрел Ярослав, среди затянутых в тесные одежды девиц мелькнула фигура в камуфляже.

Травень снялся с табурета. Не прерывающая судорожных телодвижений толпа расступалась перед ним. Пульсирующий, холодный свет неприятно бил по глазам, но Сашка не упускал цель из вида. В дальнем углу зала между конопатым и кургузым отирался его знакомец — Аркашка Гнесь, позывной Аксен. Вертихвост смотрел прямо на Травня и не видел его, так шлепал губами, время от времени произнося слова Сильвестр, хозяин, Вестник, Киборг, БМП, ну и, конечно, ругался грязно-матерно. Ах, если б он не вертел головой, можно было бы уяснить общий смысл толковища, а так…

— Я выманю его в туалет, — голос Ярослава прозвучал над самым ухом Травня. — Там вы сможете поговорить с ним вашими методами.

Сашка обернулся, но парень уже лавировал между танцующими, пробираясь ближе к Аксену.

Травень схватил кого-то за плечо:

— Где туалет?

— Шо? — на него уставились пустые колодцы зрачков.

— Где тут поссать можно?

— Тама!

Широкий, изорванный вспышками холодного света жест. Травень резко взял влево. Толпа шарахалась в стороны при его приближении.