Воин в поле одинокий

…Так и я бы хотела,
только без вас,
где-нибудь в Порхове
или, к примеру, Изборске
жить
от зарплаты и до зарплаты,
трудиться
в районной больничке
доктором.
Работать как лошадь,
уставать как собака,
иногда,
случайно услышав
единственный колокол,
вздрагивать,
   молча креститься,
не вспоминать ни о чём.
И я бы хотела,
но

многовато условностей,
разных мелких помех…
Нет,
красивого жеста
не выйдет.
Да и в конце-то концов,
какая мне разница,
где
встречать свои вечные сумерки.

«Снег февральский запёкся в лёд…»

Снег февральский запёкся в лёд,
А тебе лишь одно — вперёд,
А тебе лишь одно — держись!..
Бесконечность — и вширь, и ввысь.
Лишь бы только выдержал наст,
Лишь бы только — в последний раз,
Лишь бы только — ещё прыжок…
Это всё — ничего, дружок.
Это — поле и дальний лес,
Чьи-то тени наперерез,

Даль, сужающая зрачки,
Хриплый лай, сухие щелчки,
Льдинка, схваченная на бегу,
Боль, взорвавшаяся в боку,
Привкус ржавчины на губах,
Голой ветки прощальный взмах.
Это на краю пустоты
В чьё-то горло вцепился ты,
Захлебнувшись собственной кро…
Это звёздное серебро
Потихоньку течёт с небес,
Заливая уснувший лес,
Пробирается сквозь кусты,
По сугробам скользит, где ты
Словно вытянулся на бегу
И застыл на сизом снегу,
Гасит боль, прощает вину,
И летит назад в вышину,
И в мерцающих облаках

Оставляет последний страх.

«Сквозь снежный смех, сквозь колкий прах…»

Сквозь снежный смех, сквозь колкий прах
Лететь вдоль тонкой льдистой кромки
Небытия. Под конский мах
Глядеть на пересохший, ломкий

Бурьян, на прошлогодний хлам,

На куст в серёжках тёмно-рыжих,
Скользить по сучьям и ветвям
Всё безогляднее и выше

Туда, где призрачно-легки

Ветвей ажурные ворота,
И бледной просини мазки,
Как будто бы огромный кто-то

Глядит сквозь ледяную хмарь

В чуть приоткрывшиеся щёлки.
А под копытами январь
Дробится с хрустом на осколки.

Идиллический сон

Мне приснилась жизнь совсем иная,

Так приснилась, будто наяву:
Лошади вздыхают, окуная
Морды в серебристую траву.

До краёв наполнив звёздный улей,

Светлый мёд стекает с тёмных грив.
На земле табунщики уснули,
Сёдла под затылки подложив.

Светлый пот блестит на тёмных лицах,

На остывших углях костерка,
Склеивает сонные ресницы
И былинки около виска.

Спят они, пока вздыхают кони.

Вздрагивая чуткою спиной,
И полны ещё мои ладони
Горьковатой свежести ночной.

Спят, пока обратно не качнётся

Маятник мгновенья, и пока
Хрупкого покоя не коснётся
Снов моих невнятная тоска.

Попытка откровенности

Н. Данилину