Война

Самый лучшим образцом менеджмента для меня по-прежнему остается участок № 1 шахты им. В. М. Бажанова. Я работал на этом участке горнорабочим очистного забоя (забойщиком) с 2004 по 2006 год. Начальником участка был Виктор Николаевич Емельянов (Емеля). Я забыл его имя, и мне пришлось гуглить, чтобы вспомнить, но я сделал это, чтобы каждый военный прочитал: этот горный инженер умнее любого, кого я встречал из офицеров-кадровиков, окончивших училища и академии.

На шахте всё просто: в конце смены на табло у диспетчера должна светиться цифра 500. Пятьсот тонн угля мы должны были выдавать на-гора каждую смену. 1 500 — за сутки. Если нет этой цифры, то сразу находилась причина, устранялась в короткие сроки, и находился виновный. Показатель эффективности участка можно было наблюдать каждые шесть часов. На шахте исключена дурацкая армейская показуха (разве что когда приезжает комиссия, то более внимательно относятся к соблюдению техники безопасности), где тебе нужен фотоотчёт и учения, на которых надо делать вид, что ты что-то умеешь. Офицер может прослужить 20 лет и не попасть на войну, и его профессионализм, именно как военного, будет под большим вопросом. На шахте же ты сдаёшь экзамен каждый день. Бой каждый день, результат на табло. И за потери с тебя тоже спросят. Причём тебе надо не только добывать уголь в сложных горно-геологических условиях (глубина — 1300 метров, опасность выброса газа — сверхкатегорийная. Опасная по взрыву пыли, горным ударам и многим другим факторам), но и доставлять всё необходимое для работы в забой. Наша шахта — первая в СССР, где добыча угля велась на глубине 1 000 метров. Произошло это в 1964 году. С этого времени горные выработки ушли далеко от ствола, через который в шахту доставляют оборудование и материалы. Всё нужно доставлять по задавленным и подтопленным штрекам (проходам, чтоб понятней), и это требует грамотной организации, ведь без крепёжного материала угольный забой может остановиться. Тебе нужно управлять мужским коллективом (возраст — 35–50 лет), сделать так, чтобы они действовали чётко по намеченному плану. В конце концов, ремонтировать (не по бумагам, как у нас БМП) оборудование, которое должно сутками работать на износ. У нас всё работало как один механизм. Даже распиздяй, попадая в этот коллектив, быстро трансформировался.

В отличие от шахты в армии тебя учили заниматься очковтирательством, даже если ты делать этого не хотел. Когда будет эта война, непонятно, а учения — максимум два раза в год. Собственно, чтоб себя подстраховать, тебе нужно не что-то делать, а писать разные рапорта, прикрываясь ими в случае чего. Если в шахте что-то пошло не так, то ты должен проявить инициативу, а в армии тебе главное — не нарушить приказ, устав или инструкцию.

Хороший пример — наши учения перед заходом на Промку. Ведь начальство знало, что нас пошлют в бой. Даже знали, куда мы идём. Спрашивается: зачем мы ходили за «Ваней-БТРом», если не было дальнейшей отработки? Зачем это сейчас делать, если в ближайшем бою будет актуальной стрельба из гранатомёта, подствольника, медико-санитарная подготовка и т. д.? Но начальству похуй — у них есть план, а там расписано, что нужно делать! Отступить от плана нельзя! Эффективность учения и рациональность никакого значения не имеют. Все эти «академики» не могли перестроить мозги с мирной армейской жизни на военную.

При всём своём здравомыслии и опыте наши местные командиры должны были действовать в рамках правил организации. Из штаба сверху приходили противоречивые приказы: то штурмовать непосредственно старые цеха бетонного завода, где закрепился противник, то обороняться на дачах, то опять готовить наступление… Полный бред. Противник зашёл в Промку 7 февраля, почему только сейчас очухались? Чем так сильно заняты были в штабе?

В заключение скажу, что всегда слышу самую смешную и одновременно идиотскую версию начала боёв за Промку: якобы противник своими действиями перерезал трассу Горловка — Донецк. Это может озвучивать только тот, у кого нет «Гугл Карт».

* * *

16 марта 2016 г.

В этот день утром части нашей роты, занимавшие позиции на Второй улице, пошли вперёд и заняли Третью улицу. Произошло это без единого выстрела, так как это была «серая зона». Теперь наш самый правый флаг подошёл на расстояние 100 метров к противнику. В 9:00 приехало ОБСЕ и было объявлено полное прекращение огня. Впервые за шесть дней нашего пребывания в Промке наступила полная тишина. Было очень непривычно без бесконечных стрелковых очередей.

Пользуясь тишиной, наши начали окапываться на новых позициях. Укропы, видимо, отвыкшие от прыти ополчения, которое после зимы 2015 года вело себя пассивно, не ожидали такого поворота событий. Позиции противника в некоторых местах были фактически через два огорода. Они удивлённо наблюдали из-за бруствера, как наши окапываются у них на глазах. Кто-то из ополченцев даже помахал им ручкой. Двое других укропов просто спокойно шли в нашу сторону, видимо, желая помародёрить в домах. Увидев солдат в горках, они остановились. Кто-то им крикнул: