Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров

В 1440-е годы единственным живым сыном Гонта и Екатерины Суинфорд был кардинал Бофорт, но династию продолжили племянники кардинала. В 1443 году Джону, графу Сомерсету, был дарован титул герцога, и он получил некоторое преимущество перед герцогом Норфолком, возглавлявшим одну из старейших и знаменитых английских фамилий. Как мы уже убедились, такой взлет не принес Джону Бофорту ничего хорошего, так как он при самых прискорбных обстоятельствах скончался в 1443 году после бесславного похода во Францию. Теперь политикой в семье занимался младший брат Джона, Эдмунд Бофорт, который получил титул графа Сомерсета в 1448 году и стал отцом целого выводка детей. Оставалась еще Джоан Бофорт, вышедшая замуж за короля Шотландии Якова I и сделавшая невероятную политическую карьеру на севере, где она какое-то время в качестве регента правила страной от имени своего малолетнего сына Якова II.

Таким образом, Бофорты были теснейшим образом связаны с короной, хоть и не могли в будущем претендовать на трон. Но кроме них имелись и другие, например Холланды, состоявшие в родстве с королевской семьей по линии Елизаветы, сестры Генриха IV. В январе 1444 года самый старший представитель семьи, Джон, граф Хантигдон, благодаря своему кровному родству с королем получил титул герцога Эксетера и тем самым оказался выше всех других герцогов, кроме герцога Йоркского. Джон Холланд умер в августе 1447 года, и его сын Генри Холланд со временем унаследовал титул.

Наконец, была еще одна семья, напрямую связанная с династией Плантагенетов, — Стаффорды, потомки Томаса Вудстока, младшего сына Эдуарда II и злейшего врага свергнутого Ричарда II. В 1444 году Хамфри Стаффорд, старший представитель семьи, получил титул герцога Бекингема, и через три года он, как и герцоги Йорк, Сомерсет и Эксетер, приобрел особый статус: отныне он превосходил всех, кто мог удостоиться герцогского титула, если в жилах этих людей не текла королевская кровь[131].

Таким образом, когда король вступал в брак, существовал примерный план престолонаследия или по меньшей мере сложилась иерархия аристократии, в которой Йорк, Сомерсет, Эксетер и Бекингем осознавали свое высокое положение. С появлением королевы родилась надежда на приумножение королевской династии в будущем. Возьмет ли наконец новое поколение судьбу Англии в свои руки?

Похоже, отношения между Генрихом VI и королевой Маргаритой были близкими и даже трепетными. Исповедник короля Джон Блакман писал в своих воспоминаниях о короле, что, «когда он взял в жены самую благородную из дев, леди Маргариту… он всецело и искренне соблюдал брачный обет… и ни разу не нарушил целомудрия, вступив в связь с другой женщиной». (Однако непорочность в большей степени была связана с темпераментом короля, так как Блакман писал также о том, что Генриха оскорблял вид обнаженного тела и что он «имел обыкновение попросту избегать вида неприкрытой наготы». Когда однажды на Рождество «один знатный лорд привез с собой девушек, танцевавших с голой грудью… король… в ярости отвел взор, повернулся к ним спиной и вышел из своих покоев». Несомненно, во время визита в теплые купальни Бата его поразил и вид обнаженных мужчин.)[132]

В их браке было место рыцарству и даже настоящей романтике. Когда Маргарита прибыла в Англию, Генрих, следуя семейной традиции, встретил молодую жену инкогнито, одетый как сквайр, и только позже открылся ей. После свадьбы молодые много времени проводили вместе в замках, разбросанных по берегам Темзы: в Виндзоре, Шинском дворце, Элтеме и Гринвиче. Генрих задаривал жену украшениями и бесчисленными лошадьми, которых она обожала. В 1448 году он позволил ей основать Куинз-колледж в Кембридже в пару к основанному им самим семь лет назад Кингс-колледжу[133]. В платежном документе, адресованном одному из лондонских ювелиров, Генрих называет Маргариту «дражайшей и безмерно любимой женой и королевой»[134]. Сохранилось трогательное изображение, на котором недавно поженившаяся пара принимает новогодние подарки, лежа в кровати, где они, по-видимому, провели все утро, наслаждаясь обществом друг друга. Возможно, брачное ложе приносило им счастье, чего нельзя сказать о потомстве. Между их свадьбой и рождением первенца пройдет восемь лет.

Само по себе это было проблемой. Но, что более серьезно, все надежды на то, что приезд Маргариты и ее брак с королем принесут стране мир, окончательно рухнули. В июле 1445 года внушительная делегация французских дипломатов, куда входил отец Маргариты, Рене Анжуйский, приехала на встречу с англичанами в Лондон. Это были самые крупные мирные переговоры за последние тридцать лет. В воздухе витала надежда, казалось, что король, тепло и по-дружески принявший иностранную делегацию, тоже страстно желал мира. Генрих лично поприветствовал французских посланников и, хотя был одет в алую королевскую мантию с золотом, приподнял шляпу и похлопал их по спинам, проникнувшись атмосферой братской любви и всеобщего ликования.