Война богов

"Они отныне прокляты навек:

В них более не верит человек".

Плутона речь расстроила немало

Собравшихся. Что с их гордыней стало?

Все в ужасе, и было от чего:

Противники справляют торжество.

Но Аполлон, хотя и сам встревожен,

Их утешает: "Полноте скорбеть!

Об алтарях не стоит нам жалеть:

Ведь род людской так глуп и так ничтожен!

С Олимпа хоть и прогоняют нас

Есть верное убежище: Парнас.

Там властвовать мы будем без помехи.

Дар нравиться, способность просвещать,

Искусства, ум нельзя у нас отнять;

Там - Грации, Амуры, Игры, Смехи.

Не будет это худшей из невзгод!

Людское нас спасет непостоянство.

Когда-нибудь врагам придет черед

Освободить небесные пространства.

Освистаны, осмеяны, шуты

Уйдут, забрав и гвозди, и кресты.

Пристанище себе, всего скорее,

Они найдут в каком-нибудь музее".

Покуда он пророчествует так,

Раздался крик: "Тревога! Христиане!"

Они идут на приступ натощак,

Победа им обещана заране.

Добр, но суров, архангел Михаил

Передовых подхлестывает пыл;

Христос, в тылу устроясь безопасно,

Войскам своим вещает сладкогласно.

"Смелей, вперед! Сейчас мы победим,

Крест на Олимпе ихнем водрузим!

Дрожать от страха воинам негоже.

Ничем вы не рискуете, друзья.

Нас разобьют, по-вашему? Так что же?

Не бойтесь ран! От них, ручаюсь я,

Вы умереть не сможете вторично!"

Его витийство, голос мелодичный

Уверенность трусливым придают.

Зажмурившись, вперед они бредут,

До стен дошли и приступ начинают.

Их копьями и стрелами встречают.

Готова и кипящая смола,

И дротики, и с углями жаровни,

Гвоздями сплошь утыканные бревна,

Каменья, кучи битого стекла...

Расплавленный свинец потоком льется

О, сколько тут проклятий раздается,

Как много тут расшибленных голов,

Ослепших глаз и выбитых зубов,

Носов разбитых, членов поврежденных.

Власов и крыльев, начисто сожженных!

Сражение увидев, Дух святой

Внезапное почуял вдохновенье

И заявил: "Сложу я песнопенье,

Чтоб ангелы рвались отважно в бой".

Х р и с т о с

Вот глупости! На облако напрасно

Взмостились вы. В резне такой ужасной

Услышат ли дрожащий ваш фальцет?

Не думаю. Скорей всего, что нет.

К чему экспромт, когда идет осада?

Б о г-о т е ц

Мой сын, ты прав. Псалмов пока не надо!

Победу одержав, мы их споем.

Д у х с в я т о й

Ну, в правоте я вашей не уверен.

Б о г-о т е ц

Я не учен, таиться не намерен.

Ведь люди, в неразумии своем,

Распределить решили все по вкусу:

Ученость - вам, а кротость - Иисусу.

А что же мне? Одна лишь борода,

Да прозвище "отец". Ну, не беда,

Спасибо и на этом! Ведь красива,

Неправда ль, борода моя на диво?

Х р и с т о с

Зачем вы, отче, гневаетесь так?

Б о г-о т е ц

Я гневаюсь? Вам кажется! Пустяк!

Коль взять в расчет и триединство бога,

То сам себя я критикую строго.

Покуда этот спор происходил,

Осада началась, согласно правил.

Вот лестницу уж кто-то притащил

И к башне угловой ее приставил.

Кто будет первым? - "Лезь, апостол Павел!"

"Лезь ты!" - "Нет, нет!" - "А ты?" - "Я не решусь,

Боюсь смолы". - "Я тумаков боюсь".

"Я - оплеух". Друг друга все ругают,

Все в трусости друг друга упрекают.

Тут Христофор является святой,

Широкоплеч и кривоног - такой,

Каким его в церквах изображают.

Благочестивым рвеньем он пылал,

Христа когда-то на спине таскал.

На лестницу он первым взгромоздился,

За ним десяток ангелов пустился.

И вот уж ухватился за зубец

Поднявшийся на башню удалец...

Увидел Марс его и разъярился

Ряд статуй стены замка украшал;

Он к собственному бюсту подбежал,

Без сожаленья мощною рукою

Его от пьедестала оторвал

И, высоко подняв над головою,

Вскричал, смеясь: "Как видите, друзья,

Не пощадил своей персоны я;

Пусть каждый точно так же поступает!"

Бюст Христофору в брюхо попадает...

Сшиб остальных в падении своем

Святой толстяк, отделавшись испугом.

Сорвавшись со ступенек друг за другом,

Они летят на землю кувырком.

Неподалеку Азаил сражался,

Но и ему, увы, не повезло:

Лишь только он на парапет взобрался

Нептун его хватает за крыло.

Заверещал от страха ангел хилый,

Взмолиться о пощаде он готов.

Но, раскачав его что было силы,

Нептун кидает труса прямо в ров.

Силач Самсон ужасно рассердился.

Он, подбоченясь, встал перед стеной,

Подпер ее могучею спиной

И расшатать довольно долго тщился.

Свой толстый зад библейский великан

Употребил при этом, как таран.

Крепка стена; и, побледнев с досады,

Возобновил усилия Самсон.

Зависит от него успех осады...

Толкает, бьет и ударяет он,

И градом пот с лица его струится.

Алкид ему с усмешкою кричит:

"Иль отросла уже твоя косица,

Скажи-ка мне, давно ты не был бит?

Остерегись, не лопни от натуги!

Стена-то, вишь, покрепче той лачуги,

Что ты тогда сумел разрушить... Да-с,

Далеко филистимлянам до нас!

Ну, надрывайся, раз тебе охота.

Увидишь - ни к чему твоя работа".

Поблизости от них костер горел,

И в нем пылала ветка тамариска.

Эй, берегись, Самсон, опасность близко!

Взять головню твой давний враг успел

С той головней приятно ли столкнуться?

Не удалось еврею увернуться,

Вмиг занялся его святой хохол,

Вот он сгорел; остался череп гол.

Как наш герой даст Геркулесу сдачи?

Он походил до этой неудачи

На племенного сильного быка,

На жеребца, или на петушка.

Все трое, как известно, горделивы,

И горячи, и резвы, и драчливы...

Однако же, едва у горемык

Отрежут то, в чем корень их задора