Война богов

Ждала, чтоб церковь нас соединила...

Зачем скрывать привязанность свою?

Как сладостно проговорить: "люблю!"

Само собой сорвется это слово,

Да и потом оно слетать готово

С влюбленных уст, восторга не тая.

Как передать Флорваля упоенье?

К моим ногам упав, он в восхищенье

Проговорил: "Анжела, жизнь моя!

Владычица и сердца, и свободы!

Ты видишь: я от страсти изнемог.

Скажи: ужель мне только через годы

Любви твоей достанется залог?"

Я промолчала.. Ах, скажу вам честно

Его порыв был так неудержим!

Молчанье - знак согласья, как известно,

И он тотчас воспользовался им.

Да, я была весьма неосторожна,

И счастья мне обманчивого жаль.

Забыть тебя? Но это невозможно,

Неверный мой, любимый мой Флорваль!

И вскоре он нарушил обещанья...

Я брошена... Суди его Христос!

Забыть его, забыть его лобзанья

Пыталась я напрасно. Много слез

Я пролила; все стало мне противно.

В монастыре, средь набожных сестер,

Решила скрыть я горе и позор.

Желанье было тщетно и наивно.

Уносит время радость и печаль,

Меня бы утешенье не минуло...

Найду, кем заменить тебя, Флорваль!"

Злосчастная Анжела тут вздохнула.

Промолвила Адель за нею вслед:

"Со мною то же было: ведь дерзнула

И я любить: любви запрета нет.

Что делают еще в семнадцать лет?

И я тайком о браке возмечтала.

Но мой отец и слышать не хотел;

Я плакала - он даже не глядел.

Причин его упорства я не знала.

"Нет, Нельсона не будешь ты женой!"

Я поклялась, однако же, что буду,

Не ведая, что выйдет это к худу,

И Нельсону сказала: "Милый мой,

Устроим так, чтоб матерью я стала!

Нас обвенчают, убоясь скандала".

Подобным предложеньем восхищен,

Намеренье мое исполнил он

С охотою, и в результате спешки

Мой вид у всех стал вызывать насмешки.

Увы! Жестокосердый мой отец

Не разрешил идти мне под венец,

И на меня разгневался ужасно,

И матерью я сделалась напрасно.

Заточена у вас в монастыре,

Я вяну здесь, как роза в январе,

Моя краса погибнет, без сомненья".

"И я своей не вижу примененья,

Так начала Инеса, - но кузен

Надеется, что у моих колен

Он обретет блаженство неземное.

Как он красив! В нем что-то есть такое...

В приемную к нему я выхожу,

С ним говорю и на него гляжу.

В его очах желание блистает,

Мы взглядами друг с другом говорим.

Так хочется поцеловаться с ним!

Но нас, увы, решетка разделяет,

Счастливыми нам быть не позволяет.

Увы, блаженство нам запрещено!

Хоть близко - недоступно нам оно.

Как быть? И вот сегодня, безутешно

Оплакивая горькую судьбу,

Кузен шепнул: "Услышь мою мольбу!

Мои мученья знаешь ты, конечно.

Меня ты любишь?" - "Да, люблю сердечно".

"Нет, все равно, не сбудутся мечты:

Ты так робка, всего боишься ты".

"А все-таки?" - "Хоть высока ограда

Монастыря, в особенности - сада,

Но я могу ограду перелезть".

"О безрассудный!" - "Видишь, средство есть.

Ты любишь, да?" - "Попробуй усомниться!"

"Так будь смелей! А я на все готов".

"Но в сад, увы, я не могу спуститься:

Дверь заперта на ключ, не на засов".

"Что за беда? Ты кинешь из окошка

Две простыни, связавши их. Не трусь!"

"Так рисковать?" - "Люби меня немножко,

Инеса! Я на все тогда решусь!"

Его слова надежду пробудили,

Мое сопротивленье победили,

Я согласилась... Завтра он придет.

О боже, что теперь произойдет?"

Познаешь завтра счастье, дорогая!

Мы будем ждать рассказа, милый друг.

Решил я, что Виктория младая

Разумнее проводит свой досуг.

Вот келейки ее убранство: слева

Картинок ряд; на них-Адам и Ева,

А справа-ложе жесткое для сна,

Над ним - распятье, гипсовая Дева.

Известно, как Виктория скромна.

Но вдруг впускает юношу она...

Святители наверно ужаснутся,

Глаза зажмурят или отвернутся:

Ведь женщина в расцвете красоты

Нимало не стыдится наготы.

Последнее спадает покрывало

И по плечам рассыпались власы.

Их никогда железо не кромсало.

Какие под холстиною красы!

В объятиях любовника Венера

Искуснее, нежнее не была.

Виктория страстнее, чем гетера,

И полное блаженство обрела.

Вы слышите ее? "От сладострастья

Я умираю! О, любовь моя,

О ангел мой! Найти такое счастье

На небесах не помышляю я".

Как долго ночь в монастыре тянулась!

Из двадцати монахинь ни одна

Не спит... Ну вот, и Люция проснулась,

Тихонько пробирается она

К Терезе... Для чего? Или подруги

Невинными секретами хотят

Делиться? Нет: улегшись, как супруги,

В одну постель, монахини молчат.

Как глубоко одна из них вздыхает!

Другая дерзостно изображает

Отсутствующий пол... Вот обнялись,

Их юные тела переплелись,

Становится прерывистым дыханье...

Бесплодная надежда их томит,

И ласки, от которых кровь кипит,

Перемежают жгучие лобзанья.

Иллюзия обманывает их:

Желаний пыл нимало не утих,

Напрасно воспаленными устами

Молить: "Мой пол перемени, любовь!"

Безумицы! Коль овладели вами

Влечения, волнующие кровь,

Коль вы не победили любострастье

То монастырь покиньте поскорей:

Поверьте мне: вы и любовь, и счастье

Отыщете вдали от алтарей!

Так бегство Селестины совершилось,

Которая в монастыре томилась,

Эльмону благородному верна.

К побегу он давно ее склоняет;

Прекрасна и чувствительна, она

Своей тюрьмы неволю проклинает.

И вот решилась: нынче убежит.

Из кельи выходя, она дрожит,

Бледнеет, озирается - трусиха!

Остановилась, слушает: все тихо.

Ее рука касается стены;

Дыханье затаив, средь тишины

На цыпочках идет по коридору.