Война. Часть 2

– Я отдал такой приказ, – поджимает губы Куприн, – потому, что сегодня маньчжурская полиция вошла на территорию советского консульства в Харбине и поставила ультиматум о выдаче нашего сотрудника. Будьте уверены, что в случае осуществления этой угрозы, мы немедленно арестуем одного из сотрудников вашего консульства. Уже с этой минуты вашим людям запрещается выход в город, за исключением покупки продуктов питания, но в сопровождении сотрудников НКВД.

– На каком основании? – японец косит на меня любопытным взглядом, – наша полиция требует выдать убийцу двух человек, который укрылся на территории вашего консульства.

– Вчера в нашем городе также произошло убийство двух человек, – играет желваками капитан, – НКВД считает, что следы ведут к вашему консульству.

На лице полковника не дрогнул ни один мускул, ничего не сказав в ответ, он повернул голову в мою сторону.

– Мы только защищаемся, господин консул, – вступаю в разговор после секундной паузы, – как и в случае с вашей неспровоцированной агрессией по отношению с Монголией… Да-да, наша страна именно защищается, вы же принимали во внимание наш с Монголией договор о военной помощи, он не секретный и там прямо написано, что СССР обязуется защищать её границы как свои собственные.

– Вы, господин Чаганов, называете убийство агентами НКВД на территории империи вашего перебежчика, получившего у нас убежище, защитой?

– У вас есть доказательства, что это сделали агенты НКВД? – угрожающе привстаёт с мечта Куприн, обеими руками упираясь в столешницу.

– Они у нас будут, как только мы проведём допрос подозреваемой, – снисходительно улыбается полковник, – которая прячется в вашем консульстве.

– Наша страна не заинтересована в раздувании конфликта, – делаю знак Куприну чтобы тот сел, – ваши войска в Монголии полностью окружены, им предъявлен ультиматум. Нам вместе в скором времени предстоит урегулировать множество вопросов, связанных с капитуляцией. Предлагаю ограничиться взаимной высылкой подозреваемых и считать инцидент исчерпанным.

– Этот неравноценный обмен, – сухо отвечает Хасамацу.

– Хорошо, назовите вашего кандидата, господин консул.

– Интендант-полковник Исия, – выдерживаю длинный внимательный взгляд, превратившихся в щёлочки глаз оппонента.

"Чёрт, им уже известно, а ведь Исю взяли в плен меньше суток назад… значит, сумели передать сообщение… выходит, не вся японская связь подавлена… захотят ли выпускать его военные?… Знает ли чем занимался Исия в НКВД"?

– Целого полковника за простую женщину? – пытаюсь выиграть время для размышлений.

– Судя по тому, как быстро среагировал ваша полиция, а что на нашу встречу с господином Куприным явилось доверенное лицо Кирова, не такая уж она и простая.

– И всё же любопытно, господин консул, почему полковник Исия, вас не интересует генерал Ясуока?

– Для нас он уже мёртв, – лицо Хасамацу каменеет, – а полковник – родственник одного из членов Государственного совета Маньчжурской империи.

– Договорились, – выхожу из-за стола и протягиваю руку консулу, – тогда не будем медлить, мы оба хотим, чтобы обмен состоялся как можно быстрее.

– Что за полковник? – настороженно смотрит на меня капитан, когда закрывается дверь за японцем.

– Понятия не имею, – поворачиваюсь к аппарату ВЧ, – разрешите позвонить, товарищ Куприн?

– Да, конечно, Алексей Сергеевич.

– Соедините с командующим фронтом, – камень падает с души, когда я слышу в телефоне голос Рокоссовского, – здравствуйте, товарищ Костин, Сергеев говорит, полковник Исия, взятый вчера в плен за кем числится сейчас? За Особым отделом? Спасибо.

– За Особым отделом, – протягиваю трубку капитану.

– Лернер? – берёт быка за рога Куприн, – Исию доставить в управление, быстро.

Курьерский поезд N1

Владивосток-Москва.

7 июля 1939 года, 2:30.

– Ну, как она? – Мехлис с забинтованной правой рукой на перевязи в полосатой пижаме выходит из купе в коридор спального вагона.

– Всё также, молчит, – поднимаюсь с откидной скамейки, – а у вас, Лев Захарович, рука болит?

– Да нет, бессонница мучает, ранение-то пустяковое… Не спит? Давай я с ней поговорю.

Заказываю чай, показывая три пальца, выглянувшему из своего закутка, проводнику.

– Не кори себя, девочка, – Мехлис садится напротив Оли, встряхивая чёрными с проседью кудрявыми волосами, – ни в чём ты не виновата… погиб твой товарищ, но не просто же так, он погиб, спасая своего товарища, при этом уничтожив предателя трудового народа… как материалисты, мы сознаём неизбежность смерти, мы её не боимся, что толку бояться неизбежного? Важно то, какая это будет смерть… счастье великое так умереть, как умер твой напарник. Три дня назад мы шли на выручку командиру танкового батальона, который замкнул окружение японских агрессоров. Вернее, комбатом тот лейтенант стал в последнюю минуту, заменив убитого командира, а так-то он был командиром танковой роты. По неопытности…

Оля громко всхлипывает.