ВОЙНА ДОЧЕРЕЙ

Кусачие стреляли в них из-за деревьев, и дамы с арбалетами укрылись в канаве на обочине тропы, чтобы вести ответный огонь, и эта канава служила хорошим прикрытием. Затем они услышали скрип, и прежде, чем они успели убежать, дерево, которое подпилили кусачие, упало прямо в канаву, убив восемь или девять человек. Отряд побежал и потерял остатки арбалетчиц из-за отравленных болтов кусачих, хотя мужчины с цепами и дамы были хорошо защищены. Именно тогда хряки и их вооруженные копьями всадники нанесли удар.

— Цеп хорош, чтобы сразить гоблина, но он не подходит для чертовых свиней, — перевела для нас Алисенн.

Одиннадцать подушка-рыцарей — это все, что осталось.

— И мы ушли только потому, что им понадобилось время, чтобы захватить остальных живыми.

Я вспомнила, как мычали заключенные-люди в тележке с мясом.

До сих пор жалею, что мы не перерезали им глотки.

Я подумывала о том, чтобы сделать это для подушка-рыцарей.

Я бы хотела, чтобы у меня было немного горького меда Поля и я могла бы раздать его антерцам, чтобы облегчить им переход и уберечь от животов гоблинов.

Они были слишком слабы, чтобы вернуться в Голтей.

Нува положила нож на колени самой сильной на вид женщины и сказала Алисенн, чтобы та перевела:

— Мы не можем оставаться с вами. Не дайте им взять вас живыми.

Антерка сжала нож в розовом кулаке и сказала по-испантийски:

— Убейте их, пожалуйста.

И Нува ответила:

— Убьем.

Я думаю о последующих событиях как о Битве свиней.

После нее я стала другой.

Мы шли по их следам час, может быть, два. Стояла невыносимая жара, так как начало золеня — это в точности середина лета и самое жаркое время года. Солнце палило вовсю, и было много пыли. Как и прежде, первыми всполошились птицы, а затем мы почувствовали запах гоблинов. Нам повезло, что горячий ветерок дул нам в лицо, а не в спину, иначе они бы узнали о нас первыми. Мы пригнулись и двинулись вперед, к группе фермерских построек. Алисенн, отличная охотница, двигалась тише всех, поэтому она поползла вперед, на четвереньках, и вскоре вернулась, кивая и показывая пальцами. Пятьдесят гоблинов, шесть хряков и, с отвращением на лице, едят.

Мы надели на руки щиты так тихо, как только могли, достали оружие и выставили птиц прямо перед собой. Когда мы завернули за угол каменного амбара, я увидела зрелище, которое не смогу забыть. Да, многие из них ели, но другие, может быть, шесть гоблинов, стояли двумя группами и играли в игру, в которой один изо всех сил бросал человеческую голову другой группе, и те бросались ловить ее на копье.

Как только голову ловили, они использовали копье, чтобы бросить ее назад.

Если голова была брошена высоко или на большой скорости, она могла упасть с такой силой, что проломила бы себе череп и мозги вытекли бы наружу, разрушив «мяч».

Я думаю, что команда гоблинов, которая не смогла нанести удар в голову и предотвратить это, что-то теряла, возможно, очко или какой-то разыгранный предмет. Я слышала, что они играют в азартные игры.

Рядом лежала куча таких изуродованных голов, одна, помню, смотрела почти на меня, челюсть у нее была не на том месте, отвисла, как будто она была глубоко разочарована.

Ты можешь в это поверить, спантийка? Как они здесь со мной обошлись и оставили мою разбитую голову на солнце на съедение мухам?

Я не была уверена, была ли это женщина или маленький мальчик.

Неподалеку другой гоблин длинным зазубренным ножом перерезал шею старику, чьи скрещенные ноги подрагивали от усилий кусачего.

Меня тошнило от жары, от запаха гоблинов и от того факта, что я действительно видела эту сцену своими глазами, что она не исчезла, когда я моргнула.

Я почувствовала, как мои зубы обнажились, наполовину от гнева, наполовину от ужаса.

В этот самый день моя голова могла бы стать мячом для гоблинского спорта. Я представила себе, как моя голова взлетает, гоблинское копье ловит ее, пронзает тонкую кость моего виска, как часть моего мозга вываливается наружу, а язык изо рта, как язык коровы. Эта мысль смутила меня, но потом я подумала, что меня там не будет, и я не буду смущаться или даже видеть эту сцену. И это меня встревожило.

Где я тогда буду?

Просто исчезну, как пламя задутой свечи.

И что с того?

Это так плохо?

Но сейчас я была солдатом.

И у меня были приказы, которые я должна выполнять.

Но не так-то просто действовать, когда твое тело знает, какая судьба ждет тебя в нескольких шагах.

Я раньше хорошо сражалась, но зрелище голов и копий чуть не убило меня.

Я пошла вперед на слабых ногах вместе с остальными, но мои щит и меч, казалось, весили по пятьдесят фунтов каждый.

И тут они нас учуяли.

Они пролаяли какую-то хрень, стали хрипеть и шипеть.

Такие звуки рождают ужасные сны.