Война и космос

– Боюсь, если двинем все вместе, то мероприятие затянется, – возразил Демон. – Костры эти далеки и иллюзорны. Лучше разойдемся.

– Разойдемся? – удивилась Лунь. – Зачем?

– В одиночку легче будет сориентироваться, – ответил Демон. – Обозначим это место чем-нибудь и встретимся на нем через три часа – вдруг что-нибудь выведаем.

– Как обозначим? – спросил Заречный. – И как отсчитаем время?

– Считай в уме, – пожал плечами Демон. – А обозначим... да вот, к примеру, моей жилеткой. Брошу ее здесь, ветра-то нету, никуда не денется, – и Демон незамедлительно стянул с себя жилетку.

– Я пойду с малышом, – вдруг сказала Лунь. – Боюсь, он заблудится один.

– Да ничего я не заблужусь, – обиженно протянул Заречный. – Делать нечего. Расходиться – так расходиться всем...

– Нет, Лунь права, – подытожил Демон. – Значит, так – через три часа здесь. Вы ступайте к кострам, а я пойду на темноту. Возвращаясь, глядите на собственные следы, чтобы не пойти неверной дорогой. Вперед.

И он двинулся от друзей, утопая в песке и спотыкаясь, сопровождая каждый свой шаг несусветной руганью.

– Пойдем и мы, – скомандовала Лунь, и они с Заречным посеменили по серому песку в сторону костров.

– Ты считай первую минуту, а я буду считать следующую, – предложил Заречный.

– Не переживай, нам это не понадобиться, – засмеялась Лунь. – Через полтора часа двинемся назад. Я обычно неплохо чувствую время.

– Решено, – улыбнулся Заречный. – А… это… расскажи мне о себе, а?

– Это еще зачем? – вспыхнула Лунь.

– Интересно, все равно ведь заняться нечем, – нерешительно пробурчал Заречный, проваливаясь по колено в песок.

– Ну ладно, – пожала плечами Лунь. – Я – дриада. Родилась в незапамятные времена, повелевала деревьями, люди мне поклонялись. Как и всем остальным.

– Поклонялись?

– Ну да. Ах, какое это было время! Древняя Греция. Прекрасная античность! Сейчас такого нет и, наверное, уже никогда не будет, – вздохнула Лунь. Она шла грациозно, и совсем не было заметно, будто ей тяжело пробираться сквозь серый песок. – В вечности нет ничего интересного, – заключила она. – Вот ты, прожил человеческую жизнь – ведь это гораздо любопытнее!

– Да ерунда, – зарделся Заречный. – Ничего особенного нет в человеческой жизни! Ну там, сперва детский сад... Потом школа... Вот помню случай – в школе, в седьмом классе, покурил как-то с товарищами тайком. Сигареты, конечно. А это было во дворе классной руководительницы, и она через окно заметила, как мы за гаражом пыхтим, значит. Мы-то не знали, что она там живет. Ну, наутро в школе был разнос! Маму вызвали, она даже плакала... говорила, какой я хулиган и еще что-то вроде того, что меня отдадут в колонию. Отец прямо ремень об меня порвал...

– И что, вы всегда так? – спросила вдруг Лунь.

– Всегда что? – не понял Заречный.

– Вы, люди... то есть, теперь уже бывшие люди... ну, то есть, только ты… Ладно, в общем – вы, люди, всегда так переживаете из-за мелочей?

– Ничего себе мелочь – четырнадцатилетний шкет курит!

– Ну и что? – ласково улыбнулась Лунь. – Это ведь совсем неважно. На каждого поровну свободы, никто никому ничего не должен запрещать.

– Для вас, дриад, может, и неважно, а у меня дисциплина в семье строгая была.

– Семья, – повторила Лунь, словно смакуя это слово. – Интересно, как жить в семье?

– Да как жить, живешь себе и живешь. Я по молодости родителей похоронил...

– Отчего же?

– Мать – от гриппа какого-то, свиного или как его там, а отец через год от водки умер.

– И ты отпустил их?

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно взглянул на Лунь Заречный.

– Ну, когда кто-нибудь умирает – к примеру, Сакральный Владыка от дряхлости хозяина тела, или вот как недавно – кто-нибудь из Древних – нужно внутри себя отпустить его лучшими путями, туда, где свет, и тогда не чувствуешь былой горечи. Я тебе по секрету скажу, – голос Луни перешел на шепот, – Демон так переживает из-за этого самого Падшего потому, что вовремя не отпустил.

– А кто ему этот Падший?

– Ты же слышал – они братья.

– Родные? Выросли вместе?

– Нигде они не росли, глупыш, они сразу появились. Просто они появились в один час, потому что олицетворяют одно и то же – страх – только с разных сторон.

– И какая между ними связь? Внешне похожи?

– Как же можно быть внешне похожим на дух? – рассмеялась Лунь. – Они похожи изнутри. Понимаешь? По своей сути. Практически одинаковы даже.

– Понимаю, – кивнул Заречный.

– Прости, что перебила тебя, – сказала Лунь. – Продолжай, мне интересно послушать о твоей жизни.

– Ну, так вот... А потом я в Таньку влюбился. Это уже в девятом классе.

– И ты до сих пор любишь ее? – серьезно спросила Лунь.

– Почему это я должен ее любить?

– Но ты же в нее влюбился. В девятом классе.

– Да, но потом же разлюбил.

– Как это? – недоумевала Лунь. – Если я кого-то люблю – как, к примеру, всех Древних, с которыми прожила века рука об руку – то я никогда не перестану. Любовь вечна!

– Ну, то любовь, а то влюбленность, – смутился Заречный. – Так вот, влюбился я в Таньку. Такой глупый был! Стихи писал, представляешь?

– Стихи? Интересно. А прочитать можешь?