Война и космос

– Я хотел уйти незамеченным, – ответил Никифор. – Открыл первую открывшуюся дверь. Там – стены красные... А потом смотрю – и вот...

– А вы, любезнейший, на трамвайный завод пришли? На трамваи поглазеть, да? – улыбнулся Рихард, и Никифор открыл рот, не зная, что сказать в ответ. – Ладно, не затрудняйтесь. Неужели вы действительно подумали, что трамвайный завод может носить название «Вечные ценности»? «Центрмаштрест», «Гортрамстрой» – это я понимаю, это еще куда ни шло, ну, на крайний случай – какие-нибудь «Веселые покатушки», однако не «Вечные ценности» же! Вы кто по профессии?

– Жур... – начал было Никифор, но тут же осекся: – Поэт. Я поэт.

– Ну, вот видите, душенька, вы ведь не деревня какая-нибудь, вы умный, мыслящий человек, а все равно не сообразили! Не сообразили ведь?

– Не сообразил, – растерянно ответил Никифор.

– Видите, как замечательно! А у нас тут, по правде говоря, совсем другое учреждение. А завод трамвайный – только для маскировки.

– Для маскировки чего?

– Для маскировки Центра Глубинных Изысканий.

– Вот как интересно! – удивился Никифор. – Что же это за центр такой?

– Это, милейший, такой центр, в котором мы осуществляем глубокие раздумья на темы строения мира и роли человека в нем.

– А как же... а как же, позвольте поинтересоваться, трамваи?

– А трамваи – для прикрытия.

– Но почему трамваи? – недоумевал Никифор. – И как вы отчетность осуществляете?

– Какую, простите, отчетность? – поморщился Рихард. – Мы ведь частное предприятие, захотели – делаем трамваи, захотели – не делаем.

– И что же?

– А вот уже лет сто не хотим.

– И не делаете?

– И не делаем, – подтвердил Рихард.

– Но... налоговая, наверное, интересуется? – робко поинтересовался Никифор.

– Голуба моя! – улыбнулся Рихард. – В масштабах Вселенной не существует никакой налоговой. Больше того, я подозреваю, что не существует ни вас, ни меня, а все мы – лишь проводники той высшей материи, которая зовется по одним источникам – ноосферой, а по другим – миром идей, и существуем мы лишь до поры, пока способны вмещать идей достаточно.

– Как интересно вы говорите, – произнес Никифор. – Но ведь я существую, и это можно проверить.

– Как же это можно проверить, голубчик? – расхохотался Рихард. – Вы, пожалуй, вовсе не понимаете еще, где очутились. Посидите на травке, порадуйтесь солнышку и попробуйте слиться с природой. Тогда, надеюсь, вы лишите меня чести объяснять вам элементарные вещи.

Никифор попробовал слиться с природой, однако подтяжки мешали ему сосредоточиться – они больно кололи в спину, а трава щекотала голые пальцы ног, отчего мыслить о вечных ценностях было невыносимо. К тому же, его беспокоил один крайне важный вопрос. Никифор заерзал на траве, всем видом пытаясь пояснить собеседнику, что не имеет настроения к медитации.

– Что вы хотите узнать? – внезапно спросил Рихард.

– Я хочу узнать, почему у вас небо настоящее и солнце летнее.

– Это пустяки, мой дорогой друг, это все пустяки, – ответил Рихард. – Главное, что погода располагает к размышлениям.

– И о чем же вы размышляете?

– В данный момент я, к сожалению, ни о чем не могу размышлять, потому что занят другим чрезвычайно важным делом.

– Каким же?

– Я, милейший, наблюдаю состояния. Я вообще специалист по наблюдению состояний.

– И в каком же вы состоянии?

– Крайнего наркотического опьянения, голубчик, – весело ответил Рихард, и Никифор тут же заметил, какие карикатурно огромные у него зрачки.

– У вас, видимо, есть и другие специалисты?

– Безусловно, дорогой мой!

– И кто же они? Наблюдают другие состояния?

– Что за глупости вы говорите, mon cher! – рассмеялся Рихард. – Наблюдать состояния – это тяжелый труд, талант, помноженный на годы тренировок, не каждому это дано! Попробуйте принять с мое и вести столь непринужденную беседу! А потом, мой друг, я все это еще и запомню, да к тому же и записать смогу, если потребуется! А другие специалисты у нас в других павильонах. В соседнем, к примеру, Боречка Мантрюк изучает ненависть. А в главном павильоне – павильоне драмы наш генеральный директор – Геннадий Петрович Хайям-Махмудов занимается вопросами вечных ценностей.

– Так что же мне делать? – спросил Никифор. – Как вернуться обратно в город?

– Вернуться-то проще простого, – ответил Рихард. – Главный вопрос, который должен был у вас возникнуть – стоит ли вам вообще возвращаться? Мне кажется, что нет в вашей прошлой жизни такого крюка, который держал бы вас крепко, и раз уж волею всесильного фатума вы забрались в наш райский уголок, то и оставайтесь здесь навсегда. Придет Геннадий Петрович с пересменкой – оформим вас, как полагается, и будете вместе с нами созерцать вечное и вести важные исследования.

– Какие, к примеру? – заинтересовался Никифор.

– А вы почитайте мне свои стихи – я попробую подсказать, – улыбнулся Рихард.

Никифор прокашлялся, картинно отбросил назад челку и начал:

– Моя любовь, она одна.

она не радует меня,

когда любить тебя я б мог,

то был бы я б у твоих ног.

Но все же жизнь такая штука,