Война и мир. Balkanska verzija.

Жан-Батист (tu vois, mes parents etait vraiment Cato![17]) и Манон, французская еврейка, которую из-за семитского типа лица я поначалу принял за марокканку deuxiemegeneration[18], оба из Тулузы, заехали сюда из любопытства, к хиппи отношения не имели (чем сразу расположили к себе), но явно были путешественниками небуржуазного типа - и вообще мне понравились, такие очень молодые и не по возрасту серьезные (но без занудства), умные (но без снобизма), тихие, говорившие негромко и немного, что нехарактерно для французов вообще-то... Видимо, симпатия эта была взаимной, потому что, когда я сказал, что мы скоро едем дальше, все равно куда, Жан-Батист предложил доехать до Сараево вместе, на их микроавтобусе, старом мерсе, в котором были сколоченная из досок кровать, газовая плитка, мойка, в общем, все что нужно для путешествия – и все это тоже было очень умилительно и ностальгично!

В общем, на следующий день, мы спустились на паркинг, запихали рюкзаки в автобус - и вот уже снова дорога и горы и долина-прерия, отмеченная, там, где прошла в 1995-м хорватская танковая колонна, остовами сгоревших крестьянских домов – разворачиваются в обратном направлении…

Москва - Румыния - Сербия - Македония, 1997.

… тем, в общем-то, и закончилось мое балканское помешательство. Следующие несколько лет мне было так хорошо и интересно в России –  – что все эти южно-славянские разборки казались просто нелепым психозом, хоть мне и вспоминались по-хорошему черепичные крыши и бело-розовые прибрежные скалы, и стылые зимние холмы с запахом печного дыма….

но, неожиданно для себя, я оказывался в Югославии еще два раза.

. .

летом 1997-го года мы (несколько человек) решили посмотреть, что такое Греция. Путь из Питера, где я тогда жил, до румынской границы занял два неторопливых месяца, мы застревали в Москве, Киеве, Львове… Везде было очень прекрасно. Во Львове стало понятно, что, если я все же хочу добраться до Греции - дальше надо одному…

* * *

Румыния

оказалась совершенно отвратным местом. Заметная повсюду разруха не носила черт живописности, а была недвусмысленной бедой. Проходя улицами румынских деревень, я чувствовал себя неуютно; глядя на угрюмые лица прохожих, хотелось ускорить шаг, а в голове вертелись фразы вроде «шмыгающие подозрительные типы». Очень раздражала непонятность языка, как и в Венгрии, но здесь не помогал даже немецкий – из-за этого меня случайно завезли в Бухарест, и я провел пять часов, пытаясь выпутаться из этого мрачного скопления серых панельных домов и перевернутых мусорных баков, крикливых толп, цыган, торгующих блоками сигарет и водкой, валяющихся бездомных – и, намучившись с трамваями,  наконец снова оказался на дороге…

денег у меня почти не было, и я ехал автостопом. Что оказалось возможным, но, почему-то, несколько раз бравшие меня люди, поначалу дружелюбные или безразличные, начинали злиться и что-то кричать, когда я выходил из машины – позже выяснилось, что автостопом в Румынии ездят многие, часто от деревни до деревни, но за него принято платить. Те же из водителей, кто знал несколько слов на понятном языке, предупреждали о цыганах: берегись цыган, убьют-зарежут-ограбят. «Ага», кивал я, и думал про себя – вот бы еще знать, как отличить румына от цыгана…

а следующей ночью, устроившись в показавшимися укромными зарослях неподалеку от деревни, расстелив спальник, вскипятив чаю – вдруг услышал с дороги скрип колес и гортанные крики, выглянул – и увидел на дороге цыганскую телегу, и застыл, пытаясь не выдать себя неосторожным движением…. Цыгане проехали мимо, и скоро стемнело, и я даже успел задремать – как вдруг резко проснулся от хруста ветки и странного топтания вблизи (и от дыхания кажется даже) -  вскочил, включил фонарик и увидел в темноте отблеск света в волчьих глазах – в ужасе шикнул – глаза убрались… Несколько раз потом я пытался заснуть, но шорохи раздавались снова, и опять сверкали глаза, и вообще, в голове творилась полнейшая Трансильвания - и, положив рядом корягу поувесистей, я сидел и ждал рассвета – и, когда наконец рассвело, увидел несколько облезлых шавок, топчущихся в недоумении, и клочья шерсти, запутавшиеся в незамеченной нише в кустах, прямо за спиной – оказалось, я лег спать у логова бродячих собак, очень удивленных моим странным поведением…

в общем, когда я наконец-то добрался до приграничного городка с длинным и красивым названием Drobeta - Turnu Severin,  и забрался на паром через Дунай, вместе с толкающейся и орущей румынской толпой, везущей в Югославию какое-то барахло в полосатых пластиковых баулах, продавать – я был очень рад…

* * *

«Добар дан! Молим, пасош… Шта имате – ваучер, позив?»

«Ништа… Али не требам, имам визу у Грчку…»[19]