Война и мир. Balkanska verzija.

Да, кстати: Жан-Батист. После двух дней общения был признан вполне вменяемым типом. Родом из деревни, из семьи уехавших после революции 68-го в провинцию парижан, чуть диковат – и мы сразу сошлись на нелюбви к скоплениям народа и городам вообще; хорошо знал деревья, умел плотничать – любил и умел (что удивительно для западноевропейца) жить в лесу… Я несколько раз подсмеивался над его серьезностью, плохо вяжущейся с двадцатью двумя годами, и однажды он сказал: «Знаешь, я и сам думал об этом, может, мне и не хватает легкости, но одна бывшая подруга сказала как-то, что я - un jeune vieux, молодой старик – такие слишком серьезны в юности, но зато потом остаются молодыми долго» - вспомнив собственную книжную, тихую юность и то, что за ней последовало, я понял, о чем это…

с Манон было трудней. Уже на второй день стало понятно, что мы ее стесняем – наверное, поездка на Балканы была задумана как романтическое путешествие вдвоем. Внешне это не проявлялось почти никак, но, уловив мелькнувшую пару раз на ее лице досаду, я подумал: да, доедем вместе до Сараево - а там неплохо бы и разойтись. В Тулузе она изучала то ли искусствоведение, то ли филологию, и была явно позаковыристей (и, как чаще всего бывает в таких случаях, нервозней) Жан-Батиста. Но совсем не избалованной, подумал я, наблюдая на следующий день как быстро и умело она собирает дрова, разводит огонь…

Sarajevo.

Очень странно - опять в большом городе. Приободрившийся городским асфальтом мерседес катит по широкому проспекту ровно и быстро, изредка застревая на светофорах…

первые спальные кварталы Сараева - которые я видел восемь лет назад почерневшими, разбитыми и нежилыми. Теперь это обычные новостройки совершенно московского вида, но утыканные новыми мечетями, некоторые из которых громадны, бетонны и похожи на стамбульские, поражающие путешественника, въезжающего в нынешний Константинополь ночью, размерами и синеватой неоновой подсветкой … Кажется, Сараево изменилось.

горы спускаются к городу косыми отрогами, почти касаясь новостроек. Вдоль дороги рекламные щиты и трамвайные провода и автобусные остановки и все остальное прочее, потихоньку приучающее к городу. Ближе к центру дома сереют, стареют, появляются черепичные крыши…

мы заворачиваем согласно указателю к вокзалу, длинному, серо-бетонному…

ну, все. Вытащив рюкзаки, мы неуверенно топчемся около машины.

“Bon, allors… Bon voyage!”

обменявшись по-быстрому адресами – сколько их уже у меня, таких адресов, бесполезных - ведь че писать-то? в общем, прощаемся – и, оттащив в камеру хранения рюкзаки, выходим из здания вокзала…

* *- *