Война хаоса

– Не могу, – отвечает с улыбкой. – Это не в моей натуре. Но ты, Тодд… Ты сильнее меня. Ты сможешь с этим справиться. Ты сможешь править этим миром.

– Я этому миру не нужен, – говорю я. – Последний раз: я – не ты.

Он демонстративно окидывает взглядом мою униформу.

– Ты в этом уверен?

Меня захлестывает гнев, и я бью его снова, крепко, еще одной ВИОЛОЙ.

Он дергается, но не отступает и отвечает собственным ударом. Я скриплю зубами и готовлю следующий, чтобы швырнуть в его идиотскую улыбающуюся рожу…

– Мы можем проторчать тут полдня, пока не превратим друг друга в едва лопочущих имбецилов, – сообщил он. – Так что позволь я озвучу тебе наши ставки.

– Заткнись…

– Если победишь ты, ты получишь целый мир…

– Я не хочу…

– Но если выиграю я…

И тут он внезапно показал мне свой Шум.

Я впервые в жизни увидел его… его целиком, с самого… не знаю – со старого Прентисстауна или даже…

Там холодно, холоднее, чем на этом обледенелом берегу…

И пусто…

Голос мира окружает его, как внешняя тьма, наваливается со всех сторон и вот-вот сокрушит своей невозможной, невыносимой тяжестью…

Знакомство со мной делало его посильным какое-то время, но теперь…

Он хочет уничтожить его, всё уничтожить…

И я чувствую, что он этого правда хочет…

Больше всего на свете…

Чтобы ничего больше не слышать…

И эта ненависть, ненависть у него в Шуме… ненависть самого Шума, так сильна, што… не знаю, смогу ли я вообще такое победить, он сильнее меня, много сильнее, и всегда таким был, и я смотрю в эту пустоту у него внутри, в пустоту, которая дает ему разрушать разрушать разрушать и я правда не знаю…

– Тодд!

Я отвожу взгляд, и он кричит, словно я что-то вырвал у него из груди…

– ТОДД!

Там, за снегом, верхом на моей лошади, на моей чертовой прекрасной лошади…

Виола…

Мэр бьет в меня всем, што у него есть…

[ВИОЛА]

– ТОДД! – кричу я, и он оборачивается.

И кричит от боли, потому что мэр нападает на него и его отбрасывает назад, и кровь фонтаном брызжет у него из носа, и Ангаррад вопит МАЛЬЧИК-ЖЕРЕБЕНОК! – и скачет прямо к нему через дюны, а я кричу кричу, его имя, зову его во всю мощь легких…

ТОДД!

Он слышит меня…

Он поднимает глаза…

И я все равно не слышу его Шума, которым он сейчас дерется…

Но я вижу его глаза…

И я снова зову:

ТОДД!

Потому что так бьют мэра.

Потому что ты не один с ним дерешься…

С ним дерутся вместе…

ТОДД!

И он поворачивается к мэру, и я вижу страх у того на лице, потому что мое собственное имя РЕВЕТ с громкостью, подобной раскату грома…

[ТОДД]

Потомуш она здесь…

Она пришла…

Она пришла за мной…

И зовет меня по имени…

И я чувствую, как ее сила врывается в мой Шум, словно поток огня…

И мэр отшатывается назад, словно ему целая улица домов прилетела в лицо…

– О да, – рычит он и хватается рукой за голову. – Твоя башня силы, наконец, прибыла.

– Тодд! – слышу я снова…

И я беру ее, эту силу, и пускаю в ход…

Потомуш я ее чувствую, она здесь, она примчалась на край света, чтобы найти меня, спасти меня, если меня будет нужно спасать…

А меня – нужно…

И…

Мэр снова отшатывается назад, он держится за сломанную руку, и я вижу струйки крови, каплющей у него из ушей…

– Тодд! – кричит она снова, и я понимаю, что она просит меня посмотреть на нее, и я смотрю, а она останавливает Ангаррад на самом краю площади и смотрит на меня, прямо в самые глаза мне смотрит…

И я читаю ее…

Я в точности знаю, што она думает…

И мой Шум и сердце и голова наполняются до отказа, так что меня, кажется, сейчас разорвет…

Потомуш она говорит…

Говорит глазами и лицом и всей собой…

– Я знаю, – отвечаю я, хриплым голосом. – Я тебя тоже.

А потом поворачиваюсь к мэру, до краев полный ею, ее любовью ко мне и моей к ней…

И становлюсь от этого огромным, как какая-то етьская гора…

И беру это все и обрушиваю прямо в мэра…

[ВИОЛА]

Мэра швыряет спиной назад, он катится вниз по склону, кувыркаясь, скользя к бьющим берег волнам и замирает там бесформенной кучей…

Тодд смотрит на меня…

А мне сердце прыгает в горло…

Никакого Шума я не слышу, хоть и знаю, что он собирает его в кулак, чтобы еще раз ударить мэра…

Но…

Я ЗНАЮ, сказал он. Я ТЕБЯ ТОЖЕ.

И сейчас он смотрит на меня, и глаза блестят, а на губах улыбка…

И хотя я его не слышу…

Я знаю его.

Я знаю, что он думает…

Сейчас, в это самое потрясающее на свете мгновение, я читаю Тодда Хьюитта, даже не слыша его Шума…

Он видит, как я это делаю…

И на мгновение…

Мы снова знаем друг друга…

И я чувствую эту нашу общую силу, когда он поворачивается обратно к мэру…

И не бьет его Шумом…

Он посылает какой-то тихий гул, эдакое жужжание…

– Иди назад, – говорит он мэру, который медленно подымается на ноги, держа одну руку другой…

И начинает отступать, спиной назад…

Назад, в сторону прибоя…

– Тодд? – говорю я. – Что ты делаешь?

– Ты разве их не слышишь? – отвечает он. – Слышишь, какие они голодные?

Я бросаю взгляд туда, в черную воду, в белую пену…

Тени, огромные тени, размером с дом, плавают туда и сюда, прямо в этих жутких волнах…

ЕСТЬ слышу я…

Вот так просто, одно слово…

ЕСТЬ…

Они говорят о мэре…

Они собираются там, куда он идет, пятясь… идет к ним…

Куда Тодд заставляет его идти…