Война хаоса

ВИОЛА, подумал он, а вслух сказал:

– Могу я тебе чем-то помочь? – куда суше, чем мне бы хотелось.

Я передала ему то, что сказал Тодд про спаклов и мэрских шпионов… про то, что спаклы, возможно, передислоцируются.

– Я посмотрю, как можно повысить эффективность зондов, – вздохнул он и бросил взгляд на лагерь, который теперь окружал корабль со всех сторон, занимал всю поляну и затекал даже в лес, где между деревьями тоже виднелись импровизированные палатки. – Теперь нам придется их всех защищать. Раз уж мы решили повысить ставки.

– Прости, Брэдли, – уже в который раз сказала я. – Я не могла поступить никак по-другому.

– Нет, могла, – он проткнул бы меня взглядом, если бы мог. – Нет, Виола, ты могла. Выбор бывает дьявольски трудно сделать, но он есть всегда.

– А что если бы там была Симона, а не Тодд? – поинтересовалась я.

Симона, Симона по всему его Шуму, чувства к ней, глубокие, сильные… и, насколько я понимаю, невзаимные.

– Ты права, – вздохнул он. – Я не знаю. Надеюсь, я сделал бы правильный выбор, но, Виола, это действительно выбор. Заявлять, что выбора у тебя нет, значит снимать с себя всякую ответственность, а это не то, как должен действовать взрослый, состоявшийся человек, – РЕБЕНОК сказал Шум, РЕБЕНОК, и голос сразу смягчился. – А я на самом деле верю, что ты – взрослый, состоявшийся человек.

– Правда? – спросила я.

– Ну конечно. Важно принимать ответственность за свои действия. Учиться на них. И использовать эту ответственность, чтобы сделать мир лучше.

Дело не в том, как мы падаем. Дело в том, как поднимаемся обратно, сказал тогда Тодд.

– Я знаю, – тихо сказала я. – Я пытаюсь делать все правильно.

– Я тебе верю, – сказал Брэдли. – И я тоже пытаюсь. Ты запустила ракету, но дали тебе эту возможность мы, – и снова СИМОНА в шуме, а вокруг пики проблем, как на кардиограмме. – Пусть Тодд скажет мэру, что мы будем помогать только с тем, что спасает жизни. Что нас интересует мир и ничего больше.

– Уже сказала, – кивнула я.

И, должно быть, сделала при этом такое честное лицо, что он невольно расхохотался. Я на самом деле так этого ждала, что у меня немножко подпрыгнуло в груди – потому что Шум его тоже улыбался. Совсем чуть-чуть, но улыбался.

Из целительской палатки вышла мистрис Койл – одежда в крови.

– К несчастью, – покачал головой Брэдли, – дорога к миру, боюсь, лежит вон через те регионы.

– И она всегда ужасно занята, – подхватила я. – Слишком занята, чтобы разговаривать.

– Ну, так и ты займись делом, – пожал плечами он. – Если, конечно, в состоянии.

– А даже если нет, какая разница. Это просто надо сделать, – сказала я, оглядываясь на Уилфа с его зверями. – И я даже знаю, кого попросить.

[ТОДД]

Мой дорогой сынок, прочитал я. Мой дорогой сынок.

Вверху каждой страницы дневника одни и те же слова, написанные для меня еще до моего рождения и сразу после него. А дальше рассказывается обо всем, што случилось с ней и моим па.

Я сидел у себя в палатке и пытался все это читать.

Мой дорогой сынок…

Но это, в общем-то, все, што я могу разобрать во всей этой глупой тетради. Я пробежал пальцами по странице до самого низа, потом по следующей, разглядывая протянувшиеся во всех направлениях каракули.

Моя ма, все говорит и говорит…

А я никак не могу ее услышать.

Даже имя свое вот, узнаю, то там, то сям. И еще Киллиана. И Бена. И сердце тут же начинает немного болеть. Я хочу слушать, как ма говорит про Бена, про Бена, который меня вырастил, которого я потерял аж два раза. Я так хочу снова услышать его голос.

Но не могу…

(чертов етьский идиот)

И тут:

ЕСТЬ?

Я отложил дневник и высунул голову наружу. На меня смотрела Ангаррад. ЕСТЬ, ТОДД?

Я вскочил, вылетел наружу, закивал ей, залопотал облегченно…

Потому что она в первый раз после всего позвала меня по имени…

– Да, девочка, конечно, девочка. Я тебе принесу поесть прямо сейчас.

Она ткнула меня мордой в грудь, почти игриво, и у меня глаза налились слезами.

– Я сейчас, я сейчас вернусь!

Я огляделся – Джеймса, как назло, нигде не было видно – и поскакал в ночь мимо главного костра, где мэр хмуро слушал новые доклады мистера Тейта.

Лишних людей у него не было, но после нападения на шпионов сегодня утром ему пришлось-таки выслать по небольшому эскадрону на юг и на север с приказом продвигаться вперед, пока не услышат РЕВ спачьей армии, и тогда разбить лагерь, на достаточном расстоянии, штобы спаклы знали: мы не дадим им просто так взять, войти в город и закатать нас всех в землю. Эти передовые отряды, по крайней мере, сообщат нам, когда начнется наступление, даже если не сумеют его остановить.

Я углубился в лагерь, поглядывая через площадь туда, где над провиантским складом торчал верх водяной цистерны – в жизни этих зданий не замечал… пока наши жизнь и смерть не начали вдруг зависеть от них.

А вот и Джеймс – как раз выходит на площадь.

– Эй, Джеймс, – крикнул я. – Ангаррад еще фуража надобно.

– Еще? – он аж глаза выпучил. – Ее сегодня уже кормили.