Война хаоса

Так поступали лишь некоторые из нас. Злодей, против которого вы воюете, убил и мою любовь. Поэтому я, как и ты, хочу положить конец его бесчинствам.

Я встаю, но он меня останавливает. Прошу тебя, подожди. Я замираю. Мы, люди, причинили твоему народу немало горя, и я этого не отрицаю. Любой скажет, что вы тоже поступили плохо, продержав меня здесь столько времени. Но лично я не делал вам зла. А ты не делал зла мне.

Я пытаюсь не пускать в голос воспоминания о том, как держал над ним нож.

А потом перестаю пытаться.

Я показываю ему, что мог сделать. Что хотел сделать.

Но ведь не сделал, показывает он. И то, что сейчас происходит – голос одного человека и голос Земли сливаются воедино, – разве это не начало нашего мирного сосуществования?

Верно, начало, показывает Небо, входя в кольцо Проводников. Лучшее из начал.

Источник продолжает жевать.

Пора? – показывает он.

Пора, кивает Небо.

Источник радостно вздыхает, и снова его голос наполняется мыслями о Ноже.

О Тодде, чирикает он на языке Бездны.

В этот миг где-то вдалеке гремит взрыв.

Мы все резко поворачиваемся к горизонту, хотя разглядеть с такого расстояния ничего нельзя.

Что случилось? – спрашивает Источник. На нас напали?

На нас? – переспрашиваю я.

Подождите, показывает Небо. Сейчас все прояснится.

И действительно, через минуту голоса Проводников показывают нам то, что видит Земля внизу: взрыв посреди города, взрыв прямо в толпе Бездны, однако, кроме столпа огня и дыма, с кромки холма ничего не разглядеть.

Это Земля? – спрашивает Источник. Это Земля сделала?

Нет, отвечает Небо. Он быстро выходит из кольца и жестом приглашает нас идти следом. Мы приближаемся к крутой тропинке, по которой Источник не спустится без моей помощи – он еще слишком слаб. Я заглядываю в его голос… В нем пульсирует одно чувство.

Страх.

Не за себя, нет, и даже не за мир на планете…

За Ножа. В его голосе лишь страх потерять Ножа, ведь как раз сегодня они наконец должны встретиться, страх, что случилось самое ужасное, что он потерял своего сына, любимого сына. Я чувствую, как его сердце разрывается от тревоги, любви и боли…

Хорошо знакомой мне боли, ведь я тоже ее испытывал…

И она передается мне, когда мы с Источником спускаемся по тропинке…

Нож…

Тодд…

Он у меня в голосе, живой, хрупкий, не заслуживающий смерти… И я этого не хочу.

Я этого не хочу.

Встречи и расставания

[Тодд]

Маленький резкий вздох – вот все, чем мэр выдает боль, когда госпожа Лоусон прикладывает повязку к его затылку: там ожоги самые жуткие.

– Ожог обширный, но неглубокий, – замечает госпожа Лоусон. – Пламя не успело пройти слишком глубоко. Шрамы останутся, но раны заживут.

– Спасибо, госпожа Лоусон, – благодарит мэр целительницу, когда она втирает прозрачный гель в обожженную кожу на его лице – оно пострадало гораздо меньше.

– Я только выполняю свой долг, – отрезает госпожа Лоусон. – А теперь мне пора заняться другими ранеными.

Она выходит из палаты на корабле-разведчике и уносит с собой стопку повязок. Я сижу на стуле рядом с мэром, на руках тоже гель от ожогов. Уилф лежит на соседней койке. Его обожгло спереди, но не очень сильно, потому что он уже падал с телеги, когда взорвалась бомба.

На улице – совсем другая история. Пользуясь Шумом толпы, Ли помогает многочисленным обожженным и раненым, пострадавшим от прощального взрыва госпожи Койл.

Убитые тоже есть. По меньшей мере пять мужчин и одна женщина.

Ну и сама госпожа Койл, понятное дело.

И Симона.

Виола со мной еще не говорила. Они с Брэдли чем-то заняты.

И меня не позвали.

– Все будет хорошо, Тодд, – говорит мэр, заметив, что я не свожу глаз с двери. – Они поймут, что у тебя не было времени выбирать и ты просто схватил ближайшего…

– А вот и нет. – Я стискиваю кулаки. – Симона стояла ближе.

– И ты схватил меня! – восхищенно восклицает мэр.

– Да, да, заткнись уже.

– Ты спас меня.

– Знаю…

– Нет, Тодд. – Мэр садится в кровати, хотя это явно причиняет ему боль. – Ты спас меня. Хотя не должен был. Я не могу передать словами, как много это для меня значит.

– Так и не пытайся!

– Я никогда этого не забуду, Тодд. Ты ведь подумал, что я достоин спасения! И я в самом деле достоин. Но только благодаря тебе.

– Перестань так говорить. Остальные-то умерли. Их я не смог спасти.

Мэр молча кивает, и я снова чувствую себя последней сволочью за то, что не спас Симону.

А потом мэр говорит:

– Она погибла не напрасно, Тодд. Мы приложим все усилия, чтобы она погибла не зря.