Война хаоса

– С каждым днем я все больше жалею о содеянном, – вздыхает он. – И с каждым днем рядом с тобой я становлюсь лучше. Всегда, во всех своих поступках, я оглядываюсь на тебя. Даже сегодня – возможно, в день моей величайшей победы – я первым делом подумал: а что скажет Тодд? – Он показывает на темнеющее небо над нашими головами: – Этот мир, Тодд… Этот мир такой громкий, он умеет говорить. – Взгляд мэра немного затуманивается, мысли куда-то уплывают. – Иногда, кроме него, ты больше ничего не слышишь, растворяешься в нем, становишься ничем. – Он уже почти шепчет. – Но тогда я слышу твой голос, Тодд, и он возвращает меня к жизни.

Я вообще не понимаю, что он несет, поэтому просто спрашиваю:

– Ты знал про лекарство с самого начала? Нарочно приберегал для севодняшней речи?

– Нет, – отвечает мэр. – Мои люди работали круглые сутки, чтобы я мог спасти для тебя Виолу. Чтобы я мог показать, как много ты для меня значишь. – Он говорит с напором, почти… с чувством. – Ты спас мою душу, Тодд Хьюитт. Я исправился, когда никто не верил, что это возможно. – Он улыбается. – Чего уж там, никто и не хотел…

Я все еще молчу. Потому что спасти его нельзя. Даже Виола так говорит.

Но…

– Они испытают лекарство и поймут, что оно действует. И тогда ты убедишься, что я говорил правду. Это очень важно, так важно, что я даже не стану просить тебя о доверии.

Мэр ждет от меня ответа. Я все молчу.

– А теперь, – хлопнув себя по ногам, говорит он, – пора готовиться к завтрашнему заседанию совета!

Мэр напоследок заглядывает мне в глаза и уходит в свою палатку. Я тоже скоро встаю и иду к Ангаррад, они вместе с Радостью Джульетты привязаны возле моей палатки и с удовольствием уплетают сено и яблоки.

Там, на холме, Ангаррад спасла Виоле жизнь. Я никогда этого не забуду.

Теперь то же самое предлагает сделать и мэр.

Я бы очень хотел ему верить. Очень.

(исправился…)

(но насколько?..)

Жеребенок, приветствует меня Ангаррад.

Сдавайся! – выпучив глаза, обрывает ее Радость Джульетты.

И не успеваю я ответить, как Ангаррад сама оборачивается и еще громче приказывает: СДАВАЙСЯ!

Радость Джульетты сразу поникает.

– Вот молодчина! – удивленно вскрикиваю я. – Вот это моя девочка!

Жеребенок, ласково приговаривает Ангаррад, и я обнимаю ее, вдыхаю тепло, и в носу щекочет от ее крепкого лошадиного запаха.

Я обнимаю ее и думаю о спасении души.

[Виола]

– Тебя не возьмут в совет, Иван, – говорит госпожа Койл, когда он вваливается за ней на корабль. – И сюда тебе тоже нельзя.

Наступил новый день, а я по-прежнему валяюсь в постели, чувствуя себя еще хуже. Болезнь никак не среагировала на новое сочетание антибиотиков, которое дала мне госпожа Лоусон.

Минуту Иван стоит на месте, молча и с вызовом глядя на госпожу Койл, Ли и госпожу Лоусон, которая снимает с его лица последние повязки.

– Что-то вы много на себя берете, – наконец произносит Иван. – Можно подумать, вы до сих пор тут главная!

– Я и есть главная, мистер Фарроу, – шипит в ответ госпожа Койл. – Насколько мне известно, новой госпожой тебя не назначали.

– Почему же тогда люди десятками возвращаются в город? – спрашивает Иван. – И почему половина женщин уже принимает лекарство мэра?

Госпожа Койл резко разворачивается к госпоже Лоусон:

– Что?!

– Я дала его только умирающим, – чуть оробев, отвечает та. – Когда выбор стоит между верной смертью и возможной смертью, выбирать не приходится.

– Теперь лекарство принимают не только умирающие, – возражает Иван. – Остальные увидели, как хорошо оно действует, и тоже начали курс.

Госпожа Койл пропускает его слова мимо ушей.

– И вы молчали? – спрашивает она госпожу Лоусон.

– Я знала, что вы расстроитесь… – опустив глаза, отвечает ей целительница. – Я пыталась отговорить остальных, но…

– Даже целительницы поставили под сомнение ваш авторитет! – заявляет Иван.

– А ну заткните рот, мистер Фарроу, – рявкает на него госпожа Койл.

Иван облизывает губы, снова обводит нас оценивающим взглядом и уходит к людям на холме.

Госпожа Лоусон тотчас начинает извиняться:

– Никола, мне так неловко…

– Нет, – останавливает ее госпожа Койл. – Ты все правильно сделала. Они умирали, им было нечего терять… – Она потирает лоб. – Это правда? Что люди возвращаются в город?

– Он, конечно, преувеличил, но некоторые возвращаются, – смущенно говорит госпожа Лоусон.

Госпожа Койл качает головой:

– Он выигрывает…

И мы все знаем, что под «ним» она имеет в виду мэра.

– Вы по-прежнему член совета, – говорю я. – И вы сделаете для мира гораздо больше, чем мэр.

Госпожа Коул снова качает головой:

– Да он уже снова замышляет козни!

Вдохнув и выдохнув через нос, она разворачивается и уходит.

– Можно подумать, президент один замышляет козни, – замечает Ли.

– И мы уже видели, как ее козни приносят плоды, – киваю я.

– А ну замолчите! – прикрикивает на нас госпожа Лоусон. – Многие здесь живы только благодаря госпоже Коул.