Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Войска из Реглана, который держался последним в Южном Уэльсе, время от времени меняли дислокацию и пытались снова взять Монмаут и Чипстоу, но тщетно. Из Ладлоу, Личфилда, Вустера, Вудстока, Бенбери, Борстолла, Оксфорда, Уоллингфорда и Эшби-де-ла-Зуш летучие всадники короля по-прежнему наводили страх на окрестные земли. Более того, на Западе они были преданы проклятию. «Если бы они больше сражались и меньше грабили, – писал Калпеппер, входивший в Совет принца Уэльского, – их, возможно, считали бы блестящей кавалерией». Ради спортивного азарта к ним присоединялись отъявленные молодые головорезы, и благочестивые люди в западных землях были уверены, что недалеко от Кредитона видели дьявола, переодетого перевозчиком, который насмерть сразил трех кавалеров, распространяя при этом жуткий запах серы.

Все эти напасти имели по меньшей мере видимость военных действий и должны были бы прекратиться вместе с войной. Но всеобщий беспорядок, царивший в сельской местности, не мог закончиться так быстро. Там с самого начала находились решительные авантюристы, которые провозглашали то одни, то другие цели – но чаще роялистские – для прикрытия собственных преступлений. Конокрадство было одним из самых доступных видов воровства для предприимчивых бандитов, которые с полудюжиной сообщников вторгались на отдельно стоящие фермы, объявляли себя капитанами из ближайшего гарнизона и забирали всех лошадей и все деньги, которые удавалось найти. Королевские командиры старались прекратить эти безобразия, но все было тщетно.

После развала роялистских армий по сельской местности болталось много молодых людей, которые были оторваны от дома, не имели навыков какого-нибудь ремесла, зато обрели вкус к приключениям и привычку к грабежам. Некоторые из них ехали за границу, и агенты из Франции, Испании и Венеции рекрутировали их для участия в других войнах. Многие приезжали в Лондон в надежде прожить своим умом, пока власти отчасти из страха перед беспорядками, спровоцированными кавалерами, отчасти беспокоясь о добром имени столицы, не организовали специальные патрули, чтобы ловить бродяг. Они старались обеспечить соблюдение закона, согласно которому нищих заставляли возвращаться в родные приходы, но преуспевали в этом далеко не всегда. Самые дерзкие из этих бродячих солдат, пополнив ряды воров, внесли свежую струю в эту древнюю профессию. Они собирали шайки сообщников, объявляли себя капитанами – возможно, и сами начинали верить, что действительно были офицерами короля и джентльменами в счастливые дни войны, – и останавливали кареты на дорогах. Поднявшись на подножку, они превращались в аристократов преступного мира, стремились казаться остроумными и подражали хорошим манерам и внешнему облику модных фехтовальщиков, шутя отбирали кошельки и галантно обходились с дамами. Джемми Хиндл, сын солдата из Чиппинг-Нортона, первым приобрел известность как «капитан Хиндл» – джентльмен с большой дороги. Но он был лишь самым известным из многих. Крушение кавалеров породило английского разбойника, которому в следующем столетии суждено было оживлять новостные листки и театральные подмостки.

Побежденный король метался от одного плана к другому. Он снова написал Ормонду, чтобы тот поторопился с помощью из Ирландии и предложил отправить своего младшего сына, герцога Йоркского, в залог своих честных намерений. Кроме того, написал папе, уверяя его, что будет соблюдать любой договор, который его агент Гламорган заключит с нунцием. Он приказал советникам принца Уэльского увезти его во Францию или Данию – совет, которым они пренебрегли, считая, что отъезд мальчика фатально скажется на том, что осталось от партии короля на Западе. Его порадовал намек, сделанный Дэвидом Лесли, что шотландская армия не против принять его, однако он не оставлял тайных попыток вступить в сговор с лидерами индепендентов и очень расстроился, когда парламент, к которому он обратился за охранным свидетельством для своих предполагаемых посланцев, необходимых для обсуждения условий договора, отказался выдавать какие-либо пропуска, поскольку «предшествующие договоренности под видом достижения мира были использованы для других целей». Тем не менее, надеясь за счет ведения переговоров выиграть время, Карл написал снова, на этот раз предлагая лично приехать в Вестминстер для обсуждения урегулирования ситуации, если парламент гарантирует ему свободу и безопасность.