#война#мир#секс

— Хорошо. Я больше люблю о жизни, но… — она скользнула взглядом по моей щеке, губам и вернулась к глазам, — у нас с тобой есть одно общее: с детства смерть где-то рядом.

— Я думаю, что общего у нас гораздо больше, — улыбнулся я, поцеловал её руку, ловя в паху приятное возбуждение.

Не терпелось оказаться наедине, в номере. Надеюсь, она не передумает на этот раз.

Снова зазвонил телефон. Это был Бобров.

— Иван Аркадьевич, здрасьте, я подготовил опровержение по интервью Мостер, сделал жёстко и по существу: всё, как вы просили. Но хочу вам сначала показать, прежде чем пускать в СМИ. Текст у вас в ВотсАпе.

— Придётся переделать, — ответил я.

— А что там не так? — напрягся Бобров. — Вы же ещё не прочли…

— Всё. Прежде всего потому, что она сказала правду: роще кранты. Но есть маленький шанс сохранить то, что осталось. Я в Сочи, видел катастрофу своими глазами.

— Господи, Иван Аркадьевич, кошмар какой! Но завтра же начинается предвыборный агит-проект! Что делать?

— Исправлять.

— Но как же… это же такой удар по репутации! — пробормотал Бобров.

И он был чертовски прав, у меня даже желудок сжался, напомнив, что одним «завтра» всё не наладить. Я потёр подбородок, взглянул на Риту и сказал:

— Не парься, Тимур, каждый кризис — это возможность. Народ любит грешников, потому что сам не без греха. Про камни помнишь? Вот да. И народ любит, когда раскаиваются. Я допустил косяк, я берусь его исправлять за свой счёт. Приезжай сюда, снимем обращение с места происшествия. Подключим в репортаж сотрудничество с местными экологами. И уже после начнём предвыборную кампанию.

Рита посмотрела на меня расширенными глазами.

— А если Мостер ещё что-нибудь напишет? — волновался Бобров.

Я погладил Риту по руке и снова поцеловал. Нежно. Ей понравилось.

— Не дрейфь, Бобров, — сказал я, — всё будет окей. Я держу руку на пульсе.

— Ну если так, то хорошо, Иван Аркадьевич, — выдохнул мой медиа-консультант.

Знал бы он, что я на самом деле сейчас чувствую своими пальцами Ритин пульс. Он бился часто. Она волнуется или возбуждена? Меня устраивают оба варианта — главное, она со мной, и руку не вырывает.

Едва я отбил звонок, телефон завибрировал снова: мой зам с вопросами по завершению строительства жилого комплекса. Затем адвокат, которому я дал радостный отбой и успокоил, что не в каталажке. Через минуту обозначилась Зульфия Закировна — вылезла из снегов и лыжных трасс, наконец. Назначил ей встречу. Ответил французам.

— И так у тебя часто? — спросила Рита.

— Не поверишь — каждый день! — улыбнулся я и выбрал показательно «Режим полёта». — А теперь пора вспомнить, что я настолько богат, чтобы послать всех в сад.

— Сложно быть… настолько богатым, — выразительно сказала Рита.

И мне захотелось выглядеть в её глазах проще. Имею же я право расслабиться? В конце концов, я миллиардер, я вместе с потрясающей женщиной, и сегодня воскресенье! Я улыбнулся ещё шире и заорал таксисту:

— Стой! Стой! Здесь останови!

— Что случилось? — спросила Рита.

Мерс лихо припарковался, и я толкнул дверь наружу.

— Как что? Гипермаркет «Магнит», пошли затариваться «Дошираком»! На три дня нам точно ресторанов не хватит!

Глава 34

Я удивлялась себе: как можно вечером обожать человека, которого утром ненавидела? У меня что-то не так с головой? Или всё дело в живущем, бурлящем во мне электричестве, которое включалось, когда Иван рядом?

Ваня, любопытный, хулиганский и какой-то свой, вызывал во мне восхищение. Мне нравились его пальцы, идеальной формы уши, хотя я готова поклясться, что ни на чью больше форму ушей я не засматривалась. Мне нравилось смотреть на его лицо, на выражение его глаз с уже узнаваемыми, но тщательно спрятанными чёртиками, на губы, выдающие очередной сарказм с совершенно серьёзным лицом. Из него получился бы великолепный «Доктор Хауз» строительной индустрии!

Кстати, он замечал всё: архитектуру, промахи проектировщиков, материалы, цены и людей вокруг. Конечно, не обо всём говорил, но я постоянно отмечала его взгляд, цепкий, внимательный, будто сканер на таможне. В Ване одновременно уживался мальчишка, биоробот и умудрённый жизнью руководитель.

Я взглянула на забитую доверху тележку в супермаркете и снова вспомнила о том, что жизнь полна парадоксов. «Дошираком» мы не обошлись. В тележку летели шоколадки, печенье, колбаски, йогурты, консервы, словно мы собрались на зимовку в Антарктику без доставки продуктов питания.

Кажется, кто-то давно не спускался с пентхауса на землю, зато теперь веселился на всю катушку. Это был совсем другой Красницкий…

— О, а это я в детстве ел, — смотрел он на банку и кидал в тележку, — а это что за ерунда? Упаковку пьяный сантехник делал? Посмотри, кабачковая икра! Я забыл, что она существует! А такое вообще едят? — на очередную банку с гречневой кашей и тушёнкой.

— Кто-то не ходит по магазинам.

— Зачем мне?

— А как ты ешь?

— Горничная затаривается дома, секретарь в офисе, они мои вкусы знают. Но чаще я ем в ресторанах, в аэропортах.

— Ужас.

— Да нет, удобно. Тебе понравится!