Война (СИ)

— Хайдир, — Иллару в самом деле было жалко опытного военачальника. Он помнил слова деда о том, как тяжело человеку делать свое дело, имея рядом того, кто может оспорить его действия. — Мне действительно жаль, что так получилось. Но сейчас мы не позволительно выясняем отношения, мы на одной стороне, чтобы вы об этом не думали. Из-за наших пререканий, я так и не обсудил с вами еще один важный вопрос.

— Я слушаю вас, милорд, — сухо проговорил Хайдир, но юноша не уловил в его словах ни толика раскаяния.

— Курхот при нашей встрече подтвердил, что его армия стремительно пополняется. Но это для нас не представляет новости, мы это и так знаем.

Хайдир согласно кивнул.

— Но вот что для меня было неожиданностью, так его предположение, что король Альтам не останется в стороне.

— В каком смысле?

— Явно не в том, чтобы оказать нам в случае чего военную поддержку, скорее всего, наоборот.

— Откуда у Курхота такие сведения? Блеф, запугивание?

— Я думаю об этом несколько дней. Со стороны Курхота выгоден любой вариант, кроме наших мирных переговоров с Альтамом, которые сейчас идут.

— Я не в курсе о них.

— Сейчас вы в курсе. Король с королевой занимаются этим. Но дело не в этом. Курхоту не выгоден этот мирный договор, хотя по идее, он и не должен знать о нем. Но знает. И ему исключительно важно, чтобы мы ощущали угрозу со стороны Торогии и не смели переводить свои восточные войска против него. Либо же… — Иллар сделал паузу.

— Он хочет, чтобы Торогия напала на нас.

— У меня тоже не выходит это из головы. Мы явно видим, что с Сеготом у него налажены взаимовыгодные связи. Никто не мешает ему сделать тоже самое с Торогией.

— Это говорит о его очень дальновидных планах, не переоцениваете ли вы его, милорд?

— Отец ничего не писал об этом. Ему так не показалось, когда он разговаривал с Курхотом, но это еще ничего не значит.

— Что вы планируете предпринять, милорд?

— Я уже послал сообщение Королевскому Совету. И вот, я говорю с вами.

— Чтобы я не ждал пополнения?

— Войска Шесбина мы, даже заключив с Торогией договор, не собирались снимать с границы. Об этом вы знаете и так. Пополнение же будет поступать вам, как и планировалось. Но будьте готовы к самому невероятному.

Хайдир внимательно посмотрел на него:

— Я рассматриваю в своих планах отступление до Нарты, таково указание вашего отца. Вы хотите, чтобы я рассматривал вариант, что Альтам нападет на Илонию.

— Да, именно это я и имел ввиду.

— Хорошо, милорд, я учту это. Это все?

Иллар вздохнул. Ему не показалось, что командующий отнесся к его словам серьезно. Но в данном случае он больше ничего не мог сделать. Если у Королевского Совета будут какие-либо дополнительные сведения, Хайдир получит соответствующий приказ. Если бы тут был отец, уж его бы слова приняли безоговорочно.

— У меня к вам одна просьба.

— Просьба или приказ?

Иллар уловил толику колкости в словах Хайдира, но решил всё же заглушить в себе резкий ответ.

— Присмотрите, пожалуйста, за группой беженцев из Кордии. Они остановились около вашего лагеря. Командует там капитан Карташ.

— Странная просьба, милорд. Мы оказываем содействие каждой группе беженцев. Что такого в этой?

Иллар открыл было рот, но закрыл. А если он не прав? К тому же, ведь возможен и такой вариант, что Тайлис сама не желает раскрываться. Не ему принимать за неё решения.

— Просто присмотрите.

Мужчина неприязненно посмотрел на юношу:

— Хорошо, милорд. Я прикажу приглядывать за ними.

Иллар попрощался и вышел.

Через день он достиг Эрда.

Глава 12 Овета одна.

Карета громыхала, несясь со всей возможной скоростью. Но Овета даже не видела куда. Устроившись на полу возле каретного диванчика, на которой лежал отец, она не отрывала от него глаз, держа его за руку. После того как она дала ему «мнимую смерть» она убедилась, что снадобье действует. Слишком хорошо. Несколько раз она была убеждена, что отец уже мертв. Тело коченело, лицо заострилось. Тогда она плакала и кляла себя, что не смогла ничего сделать. Но каждый раз заставляла себя поверить, что это действует снадобье и ещё не всё потеряно.

Карета остановилась, кто-то зашел, подошел к отцу.

— Он жив, так надо, — крикнула она в отчаянье, когда её телохранитель попытался отвести её в сторону. Обернувшись к мужчине, который посмел подумать об отце, как о покойнике, она яростно прошипела, — я лекарка, я знаю, что он жив, уйдите!

Человек отшатнулся, но отступил. Ей принесли еду. Она неосознанно поела. Надо было бы переодеться, вся одежда была липкой от крови, но у неё не было сил. Спать она тоже боялась. Какие-то ещё звуки были в карете. Какая-то возня, чьи-то стоны. Она не обращала внимания.

Потом она, видимо, ненадолго заснула.

Ещё в темноте, разбуженная начавшимся движением кареты, она встрепенулась. Отец был в том же состоянии. Ни жив, ни мертв, и, скорее всего, мертв. Отчаянье охватило Овету. Она затрясла его. Глупо. Она знала, что не поможет. Отец, даже если жив, не очнется. «Второй день, — затвердила она вслух. — Сейчас идёт второй день. Завтра всё решится. Надо ждать».