Война (СИ)

Интар кивнул, и Овета кинулась разогревать котелок, в котором была ее стряпня. В первый раз отец сознательно сделал самостоятельный глоток.

Овета на радостях тщательно вымылась в холодном озере, даже не удосужив нагреть воды, переоделась в чистое платье, которых у нее в карете оказалось немало. После некоторого раздумья не стала кидать в огонь грязное, порванное предыдущее платье, хотя первый порыв был такой. Она как могла вымыла его, и разложила около огня.

Когда Интар очнулся в следующий раз, она рассказала ему, что случилось с тех пор, как он был ранен, пока что умолчав о пленнике. Теперь ей было не страшно. Вот только в конце она не удержалась и сквозь слезы пробормотала:

— Мне так жалко, что я не бабушка Алаина, не тетя Талина, не мама. Я ничего не знаю, я ничего не умею.

Интар нашел в полутьме её руки и легонько сжал:

— Ты спасла меня, девочка, и я горжусь тобой.

В следующий раз, когда он пришел в себя, он встретил вернувшуюся с поисков дров дочь тревожным кивком в сторону.

— Там кто-то есть?

Овета зло рассмеялась. Вот теперь она рассказала отцу об их пленнике.

— Снадобье, должно быть, подействовало. Он давно не двигается. Вряд ли он так долго притворяется.

— Через сколько времени он очнется?

— Я бы его убила, но не дала бы очнуться, — в словах Оветы была такая ненависть и такой страх, что Интар приподнялся на локтях и заглянул ей в глаза.

— Помоги мне, — велел он дочери.

Овета закусила от огорчения губу. Отцу еще нельзя было вставать, а из-за этого убийцы он опять рискует своим здоровьем.

С помощью дочери и опираясь на принесенный Оветой меч, Интар дошел до пленника.

Они вместе осмотрели его. Он был бледен и бездвижен. И на вид окоченевшим. Но если такой же вид отца ввергал Овету в отчаянье, то тут она бы предпочла, чтобы так все и осталось. К ноге все еще была прикреплена цепь. Петля на втором конце так же была насажена на обод кареты. Кинжал они еле смогли вытащить из судорожно сжатых пальцев.

Интар осмотрел колесо:

— Вот ведь, чуть не сломал нам карету. Хорошо, что ступица железная, — показал он Овете. Деревянные втулки он раскрошил, но с железом ему не справиться.

— Что мы будем с ним делать? Его нельзя оставлять в живых, он опять вырвется, — Овета чуть не плакала.

— Согласись, воля к жизни и к свободе у него велика, — сказал Интар, разглядывая своего несостоявшегося убийцу. — Но теперь мы вдвоем, справимся.

— И он точно не сможет вырваться?

— Пока что нет. Но не будем спускать с него глаз.

Овета занялась ранами. Руки были истерзаны, кровоточили во многих местах. Но раны на теле были в порядке. Девушка обработала мазью как их, так и руки.

— Когда он очнется? — спросил Интар.

— Ты очнулся на четвертый день. Но он должен на третий. Один день прошел.

— Значит, когда он очнется, мне тоже будет легче. Что ж, посмотрим.

Интар с трудом вернулся к их костру.

Овета хмыкнула носом, с ненавистью глядя на пленника.

— Ты не убийца, девочка, ты спасаешь жизни. Хотя, — Интар улыбнулся на её кровожадный взгляд, — возможно, так было бы безопасней. И если бы наши люди вернулись, тоже все было бы иначе.

— Как ты думаешь, куда они делись?

— Они не имели права покидать тебя, Овета. И за помощью все одновременно не могли отправиться. Но если они пошли на разведку, если отводили от тебя опасность, то, скорее всего, убиты.

Овета опять тихонько заплакала. Но за отцом требовался уход, и она не позволила себе расслабиться надолго. С её помощью он еще раз выпил бульон, после чего заснул. А она сидела рядом, посматривая искоса то на пленника, то на отца.

Интару с каждым разом становилось лучше. На следующий день он ещё раз встал и, опираясь только на меч, обошел их новый дом.

Овета, наконец-то, озвучила давно мучавший ее вопрос:

— Папа, а нас найдут?

— Конечно, дорогая. Особенно если мы поможем. А еще лучше, когда мы сами кого-нибудь найдем.

— Но тебе ещё нельзя ходить. И как мы поможем себя найти? Вдруг нам попадутся враги, а не друзья?

— Ну, надо дать какой-нибудь знак, по которому нас найдут.

— Какой знак?

— Что-нибудь твоё или моё, что могут опознать.

— У меня есть мои колечки, и цепочка, у нас в карете полно разных безделушек.

— Ну, скажем, можно попробовать развесить их на деревьях, но подальше отсюда. И привязать лоскутками твоего платья. И оставить записку.

— Какую?

— «Позови меня»

— И что?

— Если незнакомый человек или враг найдет их, он же и не поймет в чем дело, или не будет знать, кого звать. А позовет чужими именами, мы не откликнемся. А если найдут Стенли или Тарлин, то они будут звать тебя.

— Думаешь, получится?

— Думаю шансов мало. Но попробовать стоит.

— Но мы далеко под землей, мы не услышим. Я еле услышала грозу, когда она была.

— Все так серьезно? Ну, давай подумаем. Где мы вообще находимся?

— Старый горный рудник. Проводник сказал, что его забросили, когда он был ещё мальчишкой.

— Значит, о ней знают местные жители. Тем более действуем по нашему плану. Если знаки найдут враги, они и не будут знать, кого искать и где. Если те, кто нас ищет, они обратятся к местным жителям. Те помогут.

— А если и враги обратятся к местным жителям?