Война в XXI веке

Эти вопросы требуют постоянного обсуждения. Очевидна проблема, связанная с едва ли не парадоксальным положением, в котором находятся ЧВК. Современное понимание вооружённых сил и задач, которые они решают, как мы уже многократно говорили, сводится к определению их роли как сдерживающей силы, предотвращающей эскалацию вооружённых конфликтов или содействующей их скорейшему завершению. ЧВК по сути своей явно не соответствуют такому определению, будучи экономически зависимыми от войны. Эти компании создаются, чтобы участвовать в конфликтах и тем самым зарабатывать деньги, что делает скорейшее завершение войны невыгодным для них. Руководители ЧВК, как правило, имеют связи с представителями политического руководства государств и специальных служб, что позволяет им оказывать влияние на принятие решения о проведении военной кампании, её сроках и содержании. Очевидно, что ЧВК в настоящее время не обладают необходимой субъектностью и легитимностью, чтобы открыто обосновать моральное право инициировать применение военной силы. Однако доля частных контрактников среди участников современных конфликтов неизменно растёт. В 2011 г. специалистами Исследовательского центра Конгресса США был подготовлен отчёт «Контрактники Министерства обороны в Афганистане и Ираке: общие данные и анализ», согласно которому в 2000-х годах доля частных военных контрактников среди всех войск, принимавших участие в операциях Соединённых Штатов в Ираке и Афганистане, колебалась в пределах от 10 до 20 %[388]. Иными словами, каждый пятый комбатант не был солдатом в классическом смысле этого слова, т. е. бойцом регулярной армии. Во многом в постгероическую эпоху это выгодно государству, не способному отказаться от насильственного способа решения конфликтов. Вместе с тем это заставляет задуматься, не столкнёмся ли в ближайшем будущем с ситуациями, когда ЧВК будут не просто присоединяться к военным кампаниям государств, но начнут сами инициировать их.

Кроме того, настоящую проблему составляет моральная оценка членов ЧВК. Военные фирмы – это экономические агенты, нацеленные на максимизацию прибыли, поэтому нередки случаи, когда они халатно относятся к возложенным на них обязанностям, а также не разделяют те ценности, которые пытается защитить при помощи силы нанявшее их государство. Сотрудники ЧВК, благодаря своему размытому статусу, оказываются наделёнными большей свободой, нежели члены регулярных сил. Подобное положение позволяет им менее требовательно относиться к исполнению принципов нормативной теории войны, нарушая её предписания.

Примечательным является пример, который приводит П.В. Сингер в статье «Этика средств уничтожения: почему так трудно говорить о морали, когда речь идёт о новых военных технологиях»[389]. Сотрудники одной из частных военных компаний были причастны к преступлениям в тюрьме г. Абу-Грейб, однако в то время как служащие регулярных частей были преданы суду и понесли наказание, члены ЧВК не были призваны к ответственности. При этом всё же стоит отметить и факты добросовестного и доблестного поведения сотрудников некоторых компаний на полях сражений Ирака и Афганистана[390].

Любое лицо, принимающее непосредственное участие в вооружённом конфликте, должно быть наказуемо за нарушение норм права и этики. Это касается и тех, кто становится военным лишь на время, заключая контракт с ЧВК, а затем возвращается к обычной, мирной жизни. Человек, взявший на себя обязательства и риски, связанные с военной профессией, должен подчиняться тем же моральным нормам ведения войны, что и солдат регулярной армии, и не может восприниматься как гражданское лицо. Как говорит об этом Эдвард Барретт из Военно-морской академии США, «эти гражданские лица ослабили свой онтологический статус, будучи вовлечёнными в деятельность организации, занятой агрессивной деятельностью, и, вероятно, они могут быть подвергнуты нападению даже в неслужебное время»[391]. Статус частного контрактника должен быть приравнен к статусу комбатанта со всеми связанными с этим преференциями и обязательствами. В противном случае теории справедливой войны пришлось бы признать возможность двойного прочтения своих положений, особенно важного принципа различения.

Кибервойна