Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923

Нам известно множество случаев насилия, своеволия, повальных расстрелов, странных и необычных методов допроса, пыток и убийств, и даже обвинений в изнасилованиях и похищениях. В первую очередь мы узнаем обо всем этом, естественно, из публицистики и пропаганды ИРА, но более показательны донесения британской армии и RIC, а порой даже сведения, поступавшие от самих «Черно-коричневых» и вспомогательного дивизиона^{771}. Кое-что нам известно от бывшего главы вспомогательного дивизиона бригадного генерала Крозиера, подавшего в отставку в феврале 1921 года из-за поведения своих подчиненных, а также из-за того, что британское правительство явно не проявляло воли или готовности к тому, чтобы приструнить их^{772}. Либо в целях оправдания, либо в целях обвинения, но отличительными чертами этих людей во всех источниках назывались их недисциплинированность и необузданность, их способность к репрессиям, к поджогам, грабежам и мщению, которые сочетались с ожиданием или уверенностью в том, что им все сойдет с рук. Опять же, идея о «грязных орудиях для грязной работы», взятая на вооружение и молчаливо одобренная при попустительстве Ллойд Джорджа, дошла до самих этих людей в тренировочном лагере в Горманстауне, который, как говорили, в день выплаты жалованья превращался в «Дикий Запад»^{773}. Они несли службу без четких правил, не пройдя должного обучения, толком не зная, в чем состоит их роль и задача: «ни дисциплины, ни чести мундира, ни сплоченности, ни подготовки, ни стрельбища, ни столовой — НИЧЕГО»^{774}. Эти люди стали ассоциироваться с конкретными видами занятий — грабежами, поджогами, пьянством, — с конкретными событиями — в первую очередь с сожжением Корка и с разграблением Балбриггана, — с конкретными расправами — со смертью каноника Магнера в Данманвэе, с убийством бывшего армейца, капитана Николаса Прендергаста, в Фермое. По сути, на них стали валить вину за все плохое, происходившее в Ирландии в те годы. Роль козла отпущения стала частью их профессии, и за один фунт в день они брали на себя бремя не только своих, но и чужих грехов.

Хотя многие солдаты и полицейские задним числом с неприязнью отзывались о поступках «Черно-коричневых» и вспомогательного дивизиона, пожалуй, еще большее их число выражало определенную зависть к тем методам и средствам, которые позволялось применять этим вспомогательным полицейским силам. Один армейский офицер, отмечая, что «они были абсолютно недисциплинированными по стандартам нашего полка <…> [и] словно бы взяли за привычку по ночам без разрешения вырываться из казарм и убивать тех, кого считали повстанцами», по крайней мере признавал, что «эту привычку исподтишка переняли даже некоторые офицеры и солдаты из числа армейцев»^{775}. И действительно, существует более чем достаточно свидетельств того, что в некоторых армейских частях практиковалось то же самое. Это подтверждает, например, Эвелин Линдси Янг, офицер из Бэндона (графство Корк). Он явно не без удовольствия описывает, как пытал пленных, утверждая, что показывал им трупы с целью запугать их и вынудить к признанию^{776}. Все участники сожжения Туама в июле 1920 года являлись кадровыми служащими RIC. И в то время как многие армейцы и полицейские были склонны видеть в участниках военизированных формирований тех, кто способен «отвечать противнику достаточным и даже более чем достаточным воздаянием», многие представители армии и RIC в этом смысле ничем от них не отличались^{777}. В тех случаях, когда отличительной чертой военизированных формирований являются недисциплинированность, репрессии, «ответ ударом на удар», то, возможно, было бы более уместно говорить об общем состоянии военизированного насилия, а не возлагать вину за него исключительно на одно-два вспомогательных полицейских формирования. Их особый статус, будучи чисто поверхностным, создавался различиями в жалованье и внешнем виде, репутацией и пропагандой. Но, по сути, если разница между регулярными и военизированными частями определяется их поступками, то насколько поступки последних отличались от поступков прочих королевских сил в Ирландии, демонстрировавших то же самое сочетание послушания, недисциплинированности, стрельбы, убийств, сожалений, обвинений и ошибок? Армия оправдывала свои репрессивные действия против населения точно так же, как их оправдывали «Черно-коричневые» и вспомогательный дивизион. Некий майор с планкой ордена «За выдающиеся заслуги» так объяснял в 1921 году журналисту: «Разве можно ожидать чего-либо, кроме репрессий, когда здесь так убивают твоих товарищей и товарищей твоих подчиненных?»^{778} Судя по всему, все формирования в какой-то момент оказались готовы отвечать «огнем на огонь», в результате боев превратившись, как выразился руководитель армейского отдела ирландской пропаганды, в «секретное сообщество убийц» вместо «дисциплинированной регулярной армии», ведущей войну^{779}. 

Политика военизированного насилия