Война волка

Я почуял подвох. Он был правшой, но меч взял в левую руку, при этом эфес оставался свободным, а правая рука пустой. Капля крови скатилась с острия Грайфанга, пока ярл шел к нам, широко улыбаясь.

– Ты победил, – заявил он Сигтригру, сделавшему шаг вперед, чтобы принять у врага оружие.

В этот момент Скёлль схватил эфес правой рукой и с обратного замаха нанес удар, который отсек бы Сигтригру здоровую руку, но я, заметив движение ярла, шагнул вперед и толкнул Сигтригра так сильно, что тот повалился на левый бок. Не останавливаясь, я впечатал взятый на время щит в Скёлля. От удара его опрокинуло, и он, как и Сигтригр, оказался на земле.

А я потянул Вздох Змея. Его длинное лезвие с шипением выскользнуло из ножен.

– Он мой! – крикнул я, потому что Утред и Финан кинулись вперед, а Сигтригр, опомнившись от неожиданности, вскочил. Я сделал еще шаг, не обращая внимания на боль в левой ноге, и пнул Скёлля сапогом. – Он мой.

– Глупый старик, – огрызнулся ярл.

Все еще лежа на земле, он взмахнул Грайфангом, но тот только звякнул по железному ободу моего щита.

– Решил умереть? – спросил Скёлль.

– Сдохнешь ты, – ответил я и отступил, давая ему подняться.

Помнится, мне подумалось тогда, что Скёлль, возможно, прав – это было глупо. В моем распоряжении находилось несколько десятков ловких в обращении с мечом воинов, проворнее и, наверное, сильнее меня. Финан тоже был стар, но оставался одним из самых опасных бойцов в Британии. Но я был Утредом Беббанбургским и обладал репутацией, и эта репутация побуждала убить Скёлля собственноручно. А еще я хотел прикончить его сам из-за Стиорры. Память о моей дочери, о ее лице пробудила во мне гнев, превозмогавший глупость. Это был холодный гнев, приправленный долей страха. Скёлль внушал ужас и, поднявшись на ноги с окровавленным Грайфангом в руке, выглядел уверенным в себе.

– Старик, держи щит крепче, – осклабился ярл.

У него щита не было. Я оставил свой висеть на боку, открывшись, и сделал шаг назад, подальше от противника, как если бы боялся его. И приукрасил свою хромоту. Кольчуга моя разодралась, и из-под нее, как я надеялся, выглядывало перебинтованное левое бедро. Я хотел, чтобы Скёлль видел его. Вздох Змея я держал опущенным.

– Твоя дочь визжала, подыхая. – Скёлль стал забирать вправо, заходя слева от меня.

– Слышал я, твой сын теперь пускает слюни, – парировал я.

Никакие слухи о его сыне, которому я проломил череп, до меня не доходили, но, видимо, я задел больное место: лицо Скёлля исказила на миг гримаса ярости, и он сделал три быстрых шага ко мне. Я не пошевелился, сочтя его наскок обманным, и противник замедлился, но продолжал обходить меня слева. Я повернулся, намеренно скривившись, когда вес тела пришелся на больную ногу. Зрение с этой стороны не до конца восстановилось, но постепенно прояснялось.

– Говорить-то сынок хоть способен? – осведомился я. – Или издает звуки, как будто боров перднул?

Скёлль промолчал, но я заметил, что мои слова задевают его. Он явно пытался успокоиться и разработать план атаки, способной сокрушить меня.

– Ну, может, хоть под себя не ходит? – продолжал спрашивать я. – Или из него сыплется, как из пьяного козла?

– Ублюдок, – зарычал ярл.

А потом прыгнул на меня, атакуя слева. Я же просто стоял, держа щит слева, а Вздох Змея справа. Поскольку замах был нацелен на мою левую ногу, прикрытую щитом, удар пропал впустую. Грайфанг лязгнул о железный умбон, не причинив вреда. Атака была продиктована гневом и оказалась поэтому напрасной. Скёлль это знал. Он попытался высвободить меч из моего щита, шагнув назад, но я двинулся вместе с ним, а потом сделал ложный замах, вскинув Вздох Змея. Испугавшись угрозы, ярл отпрыгнул, и я расхохотался.

– А когда же ты начнешь драться? – спросил я.

Стоявшие по краям площади люди подхватили мой смех, и эта насмешка вывела Скёлля из себя. Он бросился на меня зло и стремительно, снова замахиваясь слева. Долгие годы упражнений с мечом взяли свое, и я, не думая, просто отражал щитом или Вздохом Змея его удары, сыплющиеся один за другим. Я не пытался контратаковать, только защищался, намереваясь оценить уровень его мастерства. Мне было привычно работать мечом каждый день, состязаясь с лучшими из моих воинов, и Скёлль, хотя был быстрым и очень сильным, не мог тягаться с такими искусными фехтовальщиками, как Финан или Берг. Нанеся шесть или семь мощных рубящих ударов, он отступил.

– Это все, на что ты способен? – полюбопытствовал я.

– Ты трус, – процедил ярл. – Сражаешься со щитом против человека, у которого щита нет.

– Ты сам велел мне держать его! – напомнил я. – Мне он не очень-то и нужен. – Я отпустил рукоятку, и тяжелый щит соскользнул на землю. – Так лучше?