Война Волка

— Скёлль пытается нас запугать, — сказал я.

Ему это удалось — я видел, как он ухмыляется, глядя вниз с бастиона. Снорри завопил, а между криками и завыванием продолжал изрыгать проклятия. Теперь он находился в пределах слышимости и заклинал нас землей и небом, проклинал огнем, водой и воздухом, отдавал наши тела пожирателю трупов из Нифльхейма, обещал нам вечную боль от Хель, богини смерти и тлена, воздевал волчий череп и незрячие глаза к небесам и призывал Тора убить нас, а Одина — нас ослепить.

Скёлль смеялся при каждом новом проклятии. Он был в просторном белом плаще, указывал на нас и говорил что-то окружающим его воинам. Сложив руки у губ, он крикнул:

— Вы все прокляты! Снорри убьет вас следующим проклятьем!

— Это просто слова, — крикнул я, но увидел, что все мои воины, даже христиане, напуганы. Они знали, что боги правят нашей судьбой, знали, что колдун ближе к богам, чем любой другой, и все слышали жуткие толки о том, что он способен убивать на расстоянии, одними проклятиями. — Это просто слова! — повторил я еще громче. — Это просто чушь!

Но я видел, как люди осеняют себя крестом или касаются своих молотов. Некоторые потихоньку начали отступать, и я понимал, что наше войско на грани бегства и паники. Мы могли сражаться против людей, но не против богов. Норвежцы на бастионах опять принялись издеваться над нами, а Снорри сделал глубокий вдох, готовясь бросить на нас самое сильное проклятие.

И тут откуда-то выскочил Иеремия. Мой первый порыв был оттащить безумца обратно, но Финан коснулся моей руки.

— Не мешай ему, господин, оставь его.

Иеремия обернулся ко мне и прошептал:

— Держи камень наготове, господин!

Он повернулся к Снорри, воздел руки к небу и завопил, как терзаемая демонами душа.

После этого крика все снова смолкли. Люди Скёлля явно удивились, что у нас есть свой колдун, и притихли — не от страха, а, скорее, предчувствуя схватку колдунов — одинаково старых, седовласых и тощих, взывающих к тайным силам Бога или богов. Но Скёлль, видимо, не ожидавший появления соперника-колдуна и потрясенный воплем Иеремии, мгновенно лишился дара речи. А Иеремия тем временем будто пустился в пляс. Он кружил и подскакивал, хрипло напевая в такт. Слов было не разобрать, только странные завывания. Безумец в епископском одеянии плясал, извивался и прыгал в сторону Снорри.

— Он пьян! — сказал Сигтрюгр.

— Нет, он натерся мазью.

— Какой?

— Из белены. Он думает, что летает.

Внезапно Иеремия присел, потом подпрыгнул, широко раскинув руки.

— О, дерьмо Сатаны! — выкрикнул он, указывая на Снорри, потом вприпрыжку понесся к норвежскому колдуну, грязное епископское одеяние волочилось по траве. Остановившись шагах в двадцати от Снорри, он поднял посох, на котором еще торчал привязанный бараний череп. — Проклинаю тебя! — воззвал Иеремия на родном датском наречии, очень близком к норвежскому. — Силой Авраамова агнца я проклинаю твою голову, проклинаю твои волосья, проклинаю твои глаза!

— Нет у него глаз, идиот, — пробормотал я.

— Проклинаю твое лицо, проклинаю твой нос и твой змеиный язык, проклинаю твою шею и руки, проклинаю твое брюхо, проклинаю твой член и задницу! — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. Слова звучали невнятно, но достаточно ясно, чтобы расслышали воины обеих армий. — Проклинаю каждую твою часть, нечестивая тварь, от волос на голове и до пят. Проклинаю твою мерзкую душу, отправляю ее в глубочайшую яму ада. Обрекаю тебя быть разорванным псами Люцифера, осуждаю на бесконечные страдания в пламени Сатаны и на вечные муки в загробной жизни!

В ответ Снорри закричал, призывая ледяных гигантов Нифльхейма разорвать соперника в клочья страшными ледяными секирами.

— Пусть боги услышат вопли его! — выкрикивал Снорри, подняв к небу пустые глазницы. — Он — гной из задницы пожирателя тел, да будет он уничтожен! Заклинаю тебя, Один! Обращаюсь к тебе, Всеотец! Убей его сейчас же! Убей его! — он направил волчий череп на Иеремию, и у меня на миг перехватило дыхание от мысли, что безумный епископ свалится замертво.

Но он не свалился.

— Я жив! Жив! Я жив! — торжествующе выкрикнул Иеремия.

Он снова начал приплясывать, на посохе затрясся бараний череп. Иеремия приблизился к Снорри и завопил:

— Да сгложут черви твои кишки, да будут свиньи жрать твою плоть! Да насрут тараканы тебе на язык! Я проклинаю тебя во имя Отца, обрекаю на гибель во имя Сына и изгоняю тебя из жизни властью Духа Святого!

При последнем слове он, размахнувшись посохом над головой, ткнул им в сторону Снорри. Думаю, он просто хотел указать бараньим черепом на Снорри, но замахнулся с такой силой, что череп сорвался с посоха и стукнул языческого колдуна по груди. Слепой Снорри отшатнулся, скорее от неожиданности, чем от боли, но, покачнувшись, он выпустил поводок, и белая собачонка, радостно тявкая, бросилась к Иеремии, не менее удивленному, чем его соперник.

— Я победил! — провозгласил Иеремия, не в силах скрыть собственное изумление. — Господь победил! Варвары сражены!