Война Волка

Я посмотрел на нее. Я предлагал ей свою запасную лошадь, но она отказалась, заявив, что последователи Иисуса ходили пешком, и они с сестрами должны поступать так же.

— Разве я скверный? — спросил я, и она рассмеялась. Сунгифа выглядела потрясающе красивой даже в серой рясе с капюшоном, закрывающим светлые волосы. — Для тебя же лучше, чтобы я был плохим.

— Иисус меня хранит, господин.

— Иисус ничем тебе не поможет, когда из-за тех деревьев появится отряд вооруженных датчан, — я кивнул на клин облетевших деревьев, протянувшийся на востоке, и вспомнил аббатису Хильду, мою приятельницу в далеком Винтанкестере, которую изнасиловали датчане Гутрума.

— Это жестокий мир, Мус, — я использовал ее старое прозвище, — и лучше надеяться, что воины, которые тебя защищают, столь же жестоки, как и враги.

— Разве ты жесток, господин?

— Я умею сражаться, — ответил я, — а война жестока.

Она посмотрела вперед, туда, где ехали всадники Этельстана.

— Их достаточно, чтобы нас защитить?

— Много ли других путешественников ты видела на этой дороге? — спросил я.

Мы направлялись к северу, поднимались по пологим холмам, оставляя за собой просторные равнины с лениво текущими реками.

— Нет, не много.

— Сегодня всего трое, а почему? Потому что это опасные земли. В основном тут живут датчане, саксов совсем немного. Пока Эдуард не выстроил бург в Меймкестере, здесь правили датчане, а с тех пор прошло лишь два года. Теперь эту землю заселили норвежцы. Я думаю, отправлять вас в Меймкестер — просто безумие.

— Тогда почему ты не хочешь защищать нас до конца пути?

— Потому что двадцати двух воинов хватит для вашей защиты, — уверенно сказал я, — и еще потому, что у меня есть неотложные дела в другом месте, и быстрее идти прямо через равнину.

Мне хотелось бы сопроводить монахинь до самого Меймкестера, но исключительно из-за Мус. Она меня удивляла. Будучи супругой епископа Леофстана, она с энтузиазмом развратничала, однако Этельстан твердо верил, что грешница совершенно раскаялась. Может быть, так и есть, но спрашивать у нее мне не хотелось.

— Что ты станешь делать в Меймкестере? — спросил я.

— Может, приму там обеты.

— А почему не приняла до сих пор?

— Не чувствовала себя достойной, господин.

Я с сомнением взглянул на нее.

— По мнению принца Этельстана, ты самая святая женщина из тех, кого он знает.

— И принц — достойный человек, господин, весьма достойный, — улыбнулась она, — но не слишком хорошо знает женщин.

Что-то в ее голосе заставило меня снова взглянуть на нее, но лицо оставалось невинным, и я проигнорировал замечание.

— Так чем ты займешься в Меймкестере?

— Буду молиться, — сказала она, и я насмешливо фыркнул. — Лечить больных, господин, — ослепительно улыбнулась она. — А что у тебя за дело, господин, из-за которого ты хочешь меня бросить?

— Я должен убить монаха, — ответил я, и, к моему удивлению, она рассмеялась.

На следующее утро мы оставили монахинь и копейщиков Этельстана и направились к поросшим лесом холмам на западе. Я не сказал Мус правды — наш самый быстрый путь пролегал по удобным римским дорогам, но к поселению Арнборга надо было приблизиться незамеченными, а это значило двигаться по пересеченной местности, искать проход наугад, по солнцу. Я удвоил число разведчиков. Мы вступали в земли, где к датчанам добавились норвежские поселенцы, а саксов жило совсем немного. Эти земли считались Мерсией, но их никогда не занимало мерсийское войско. Меймкестер, ближайший бург, построили в глубине этой территории — дерзкий жест Эдуарда, объявляющий, что он король всей страны к югу от бурга, однако многие здешние жители даже не слышали об Эдуарде.

Богатые земли, но малозаселенные. Здесь не было деревень. В южной Мерсии и Уэссексе, которые якобы стали теперь одним королевством, имелись селения, как правило, выстроенные вокруг церкви, без оборонительных частоколов, но почти все здешние жилища ограждали крепкие бревенчатые стены. Мы их избегали. Ели засохший сыр, черствый хлеб и копченую сельдь, которые выдал нам ключник Этельстана из его запасов. Мы везли с собой даже мешки с фуражом для лошадей, поскольку до весенней травы оставалось еще несколько недель.

Мы ночевали в лесу и грелись у костров. Народ мог увидеть огни и задуматься, кто их разжег, но мы были еще слишком далеко от Риббела, и я сомневался, что Арнборг о нас пронюхал. Местные жители наверняка нас видели, хоть мы их и не замечали, но видели они лишь девяносто вооруженных всадников со слугами и сменными лошадьми. Мы не несли флага, и волчьи головы на щитах потускнели. Если даже нас кто-то видел, то эти люди предпочли с нами не встречаться, поскольку в этой опасной земле мы и есть опасность.