Война за неизбежное (СИ)

– А то, что многие достойные люди своим уходом из компании обязаны вам, – нагло заявил молодой человек и замолчал, встретившись глазами с Беккетом.

– Смотрите, как бы вам не пришлось пожалеть о своих словах, – побледнев от гнева, тихо произнес Катлер. Эти слова были сказаны без свидетелей. Никто из гостей уже не обращал внимания на разыгравшуюся сцену; да и сам Катлер, бросив эту фразу, ушел, оставив озадаченного и немного протрезвевшего молодого человека стоять в довольно глупой позе.

За долгие годы холодного расчета мужчина впервые чувствовал непреодолимое бешенство. Он быстро поднялся в свой кабинет, намереваясь провести немного времени в одиночестве и обдумать сложившуюся неприятную ситуацию.

Спустя несколько минут раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите! – раздраженно откликнулся Беккет, отставляя в сторону бокал с алкоголем, из которого уже успел сделать несколько глотков.

Вошел Мерсер. Мужчина взглянул на Катлера и снова какая-то неведомая связь подсказала обоим, что предстоит сделать. Но никто не хотел говорить этого вслух. Однако озвучить неприятные слова все же стоило, и первым заговорил помощник Беккета:

– Наглец позволил себе глупую выходку. Однако многие могут воспринять эти обвинения как…

– Правду, – хмыкнул Катлер, едва заметно качая головой.

– Думаете, он что-то знает?

– Нет, – после недолгого раздумья ответил Беккет. – Уверен, он лишь повторил слухи. Что, по-вашему, делают люди, находясь в прекрасно обставленном доме их внезапно разбогатевшего знакомого? Разумеется, теряются в догадках, как успех к нему пришел, – как-то странно улыбнулся мужчина. – Однако рисковать мы не будем.

При последних словах Мерсер встрепенулся – в нем словно пробудилась жизнь, обычно незаметная. Он почти с восторгом вгляделся в бледное лицо Катлера с немым вопросом в глазах:

– Только прикажите.

Тонкие губы Беккета дрогнули в едва заметной усмешке; лишь красноречивый взгляд свидетельствовал о согласии. Никакие слова и не требовались – верный слуга все понял без них.

Отсутствие хозяина дома осталось практически незамеченным. Катлер вернулся совершенно спокойным, собранным и невозмутимым – таким, каким его и привыкли видеть. Он как ни в чем не бывало продолжил деловой разговор с владельцами компании, мельком бросая взгляды в поредевшую толпу гостей – знакомого лица не наблюдалось. Не было видно и Мерсера, и снова на лице Беккета заиграла странная улыбка.

– Эти глупые сплетни не должны вас волновать, – поспешил заверить Катлера один из гостей, и все остальные согласно закивали. Мужчина вежливо улыбнулся и про себя отметил, как искусно порой человеческое вранье. Но все эти джентльмены были вынуждены соблюдать нормы этикета, даже если произнесенные слова считали правдой. Да они и были правдой, только кто посмеет в этом признаться?

– Благодарю вас, – поблагодарил Беккет и взял бокал шампанского, торжественно подняв его: – За успех компании!

– За успех компании! – эхом откликнулся хор нестройных голосов, а Катлер смотрел на своих гостей, которым алкоголь уже затуманивал разум, и гадал, где сейчас его верный слуга, и размышлял, чем все это в итоге закончится.

В какой-то мере мужчина был рад появившейся возможности испытать Мерсера – ведь ничто не связывает лучше, чем кровь на руках; а что-то подсказывало Беккету, что крови будет еще немало. Ведь он четко знал, на что идет… Власть никогда не дается без жертв, поэтому важно иметь рядом людей верных, которые не предадут тебя хотя бы из-за того, что оборотной стороной предательства будет угроза их собственной жизни.

Мораль, нравственность, принципы… Беккет смеялся над этими понятиями; суть человеческой натуры воспринимает только выгоду – или деловой подход.

«Или шантаж, – добавлял про себя мужчина, впадая в глубокую задумчивость. – В конце концов, будем называть вещи своими именами».

Почти все гости разошлись, когда было начало первого ночи. В гостиной продолжал гореть свет; Катлер, бросив взгляд на улицу, направился в кабинет, захватив лишь один подсвечник, слабо освещающий дорогу. Но яркий свет ему и не требовался – путь он помнил прекрасно, а полумрак не мешал его мыслям, надо сказать, таким же мрачным, как и ночь за окном.

Как всегда, Беккет все блестяще предусмотрел – в случае осложнений (под осложнением тут понималось предательство) Мерсер сам отправится на виселицу, не успев рассказать и половины всего содеянного. Был ли это подлог? Несомненно. Однако сам мужчина определил бы это иначе – «ложь ради спасения». И в этом трудно не согласиться – оба определения верны.

Лишь в половине второго снова скрипнула дверь: тихо, без стука, тень Мерсера скользнула в кабинет, и его чуть хрипловатый голос осторожно произнес:

– Все сделано.

Катлер смерил своего помощника долгим пристальным взглядом, от которого любому становилось не по себе:

– Никто не должен заподозрить меня.

– Кто заподозрит вас в причастности к самоубийству этого глупца? – вкрадчиво заметил собеседник, обнажив темные зубы в неприятной улыбке.