Война за Проливы. Решающий удар

– Те, кто хотел услышать эти слова – услышали и остались дома, – вместо господина Османова ответил Николай Бесоев, – остальные боятся русского подданства как огня, и потому бегут от нас прочь. Еще недавно эти люди слыли в турецком обществе привилегированным слоем и свысока поглядывали на тех, кого считали неверными. А иногда – в те моменты, когда бывший султан желал организовать массовые погромы христианского населения – не только поглядывали. Здесь, в Проливах, их жертвами становились греки и отчасти болгары, а на черноморском побережье – греки и армяне. Резать безоружных и бесправных эти люди умеют, а вот отвечать за содеянное не желают. Попасть под власть русских законов им кажется страшнее смерти – ведь те не только уничтожат мнимое турецкое превосходство, но и будут карать за ранее совершенные преступления. Убийства и погромы на национальной и религиозной почве сроков давности не имеют и караются крайне жестко.

– Да, это так, – подтвердил господин Османов, – последние массовые погромы, случившиеся во время греко-турецкой войны, были всего десять лет назад, и эта кровь еще не остыла. Многие из нынешних беглецов – подавляющее большинство – являются участниками тех событий; их руки по локоть в христианской крови, а многие до недавнего момента жили в домах убитых ими людей. Поэтому на заставе перед мостом, помимо всего прочего, у каждой женщины спрашивают, не стала ли она жертвой насилия и принуждения, а также желает ли последовать за своим мужем или предпочтет получить развод и вместе с детьми отдаться на милость русского царя.

– Развод? – переспросил я. – Но как такое возможно, да еще сразу, прямо на заставе? Ведь это весьма длительная и непростая процедура…

– В исламе это проще, – покачал головой господин Османов, – произнес мужчина жене при свидетелях три раза слово «талак» – и развод совершен. А если упрямец не захочет освободить женщину, желающую от него уйти, то наши солдаты просто заколют его своими штыками, превратив всех его жен во вдов. Но такой эксцесс случается крайне редко, поскольку эти люди прекрасно понимают, что для них означает блеск обнаженной стали.

Тут мадам Натали подала голос:

– То, что было соединено силой, силой может быть и расторгнуто. Несчастные женщины вместе со своими детьми найдут у нас убежище и возможность начать новую жизнь, а принудившие их к браку самцы сгинут в безвестности на азиатском берегу…

– Аминь! – сказал Николай Бесоев и пояснил в ответ на мой недоуменный взгляд: – пока я тут буду помогать Мехмеду Ибрагимовичу в тех делах, где христианин по исповеданию предпочтительнее магометанина, моя супруга, по просьбе государя-императора, в статусе специального исполнительного агента как раз и будет курировать эти лагеря для перемещенных женщин. Вот такое уж у нас с ней семейство.

– Ни один человек у нас не должен пропасть или почувствовать себя брошенным, – сказал господин Османов, – но в то же время упаси меня Всевышний вникать в женские дела. Местный народ не поймет, да еще и осудит. А вот Наталье Вадимовне это занятие как раз по чину. Будь у меня законная супруга, я бы ее тоже погнал на этот общественный фронт, но за четыре года, в отличие от прочих присутствующих, как-то не сподобился жениться. Стар я уже для таких фокусов…

– Господь с вами, Мехмед Ибрагимович! – засмеялась мадам Натали, – да какой же вы старик!? Совсем наоборот: вы у нас мужчина в самом расцвете лет! Хотите, я из нашего контингента подберу вам невесту – красавицу, мусульманку, добрую и работящую, которая, как и предписано хорошей жене, будет любить вас больше собственной души? А если захотите, то могу подобрать даже не одну, а сразу четырех, как положено настоящему повелителю правоверных. Вон, у бывшего свежеиспеченного султана имеется дочь от первой жены во вполне брачном возрасте…

– Натали! – с нажимом произнес Николай Бесоев, – будь добра, не смущай Мехмета Ибрагимовича. Есть вещи, о которых не принято говорить вслух, особенно при посторонних.

– Да ладно тебе, Николя… – покраснев, ответила господину Бесоеву, его супруга, – я же пошутила! Вы уж, Мехмед Ибрагимович, простите глупую бабу, если я вас чем обидела…

Господин Османов в ответ только отмахнулся: мол, полноте вам извиняться, Наталья Вадимовна, пустое все это, – а Вячеслав Николаевич строго сказал:

– В каждой шутке всегда есть доля шутки, хотя и говорить таких вещах действительно лучше за закрытыми дверями. А теперь, друг мой Джорджи, скажи: какие выводы как будущий король, ты извлек из этого, с позволения сказать, зрелища?

Я немного подумал и ответил: