Война за самоцветы

И он огляделся по сторонам, словно размышляя, чье имя выкликнуть. Но обуял халада черный гнев и всякая мудрость оставила его. Назови Харданг любого из присутствовавших старейшин, все могло бы обернуться иначе. Но в недобрую минуту сделал он свой выбор, к изумлению всех людей воскликнув: — Авранк, сын Дорласа! Как видно, сегодня и халаду нужен друг, раз законники не знают удержу. Призываю тебя к камню!

Воцарилась тишина. Но, когда Харданг сошел с камня, а Авранк поднялся на него, раздался громкий ропот, словно шум надвигающейся бури. Авранк был молод и лишь недавно женился, и косо взглянули все восседавшие на вече старейшины старше его годами, на его незрелые лета. [Ибо его, самого по себе, не любили>] И его, самого по себе, не любили; ибо Авранк, будучи храбр, отличался язвительностью, как и родитель его Дорлас прежде него. / И темные слухи [вычеркнуто: все еще] ходили о Дорласе [вычеркнуто: его отце, близком друге Харданга];45 потому что, хоть никто не знал наверное, Дорласа нашли убитым далеко от места сражения с

[стр. 285]

Глаурунгом, а окровавленный меч, что лежал подле, принадлежал Брандиру46.

Но Авранк не обратил никакого внимания на ропот и держался легкомысленно, как будто дело было простое и решенное.

— Итак, — сказал он, — если с этим разобрались, не будем больше терять времени! Дело вполне ясное.

И, встав, продолжил обвинение:

— Подсудимый, этот дикарь, явился, как вы слышали, из Ангбанда.

Обнаружили его в наших землях. И то не случайность, ибо, как сам он заявил, у него здесь есть дело. Что это за дело, он не открыл, но никак не доброе. Этот человек ненавидит наш народ. Только увидев нас, он принялся нас хулить. Мы дали ему еды, а он плюнул на нее. Я видел, что так поступали орки, если находились глупцы, которые проявляли к ним милосердие. Очевидно, что он из Ангбанда, как бы его ни звали. Но дальше было хуже. По собственной просьбе его привели к халаду Брэтиля — привел его вот этот человек, что называет себя его другом; но, явившись в чертог, подсудимый не пожелал назваться. А когда халад спросил, что у него за дело, и предложил ему сперва отдохнуть, а потом уже молвить слово, если ему угодно, тот начал неистовствовать, бесславил халада, а потом вдруг швырнул ему в голову столец, чем нанес ему великую рану. И хорошо для всех, что под рукой у него не было оружия, а не то бы он убил халада. Таково было явственное намерение подсудимого, и ненамного уменьшает его вину то, что не случилось худшего (а кара за такое — смерть).

Но, как бы то ни было, тогда халад восседал в своем чертоге на троне: и поносить его было злым деянием, а нападать на него — возмутительным насилием.

Таково обвинение против подсудимого: что он явился сюда с недобрым умыслом против нас, а в особенности — против халада Брэтиля (наверняка по наущению Ангбанда); оказавшись в присутствии халада, подсудимый осыпал его бранью, а затем пытался убить халада, восседавшего на своем троне.

Наказание определит приговор веча, но по справедливости то должна быть смерть.

Иным показалось, что Авранк говорил справедливо, и все сочли, что говорил он искусно. Некоторое время никто не поднимал голоса за ту или другую сторону. Тогда Авранк, не скрывая усмешки, поднялся снова и произнес:

— Теперь подсудимый, если пожелает, может ответить на обвинение, но пусть говорит кратко и не беснуется!

Однако Хурин молчал, пытаясь вырваться.

— Подсудимый, станешь ли говорить? — спросил Авранк, но Хурин не давал ответа.

— Быть по сему, — сказал Авранк. — Если подсудимый не желает говорить даже ради того, чтобы опровергнуть обвинение, делать больше нечего.

[стр. 286]

Обвинение произнесено, и как человек, назначенный восседать на камне, должен я предложить вечу наказание, которое вижу справедливым.

Но тут поднялся Мантор и произнес:

— Для начала следует хотя бы спросить у подсудимого, почему он не желает говорить. А на этот вопрос может ответить его друг.

— Вопрос задан, — сказал Авранк, пожимая плечами. — Если знаешь ответ, дай его.

— Потому что он скован [добавлено: по рукам и ногам]47, — ответил Мантор. — Никогда прежде не приводили мы на вече в оковах человека, еще не осужденного. В особенности — одного из эдайн, того, чье имя заслуживает чести, что бы после ни произошло. Да, повторю: человека еще не осужденного; ибо обвинитель умолчал о многом из того, что вече должно услышать прежде вынесения приговора.

— Но это же глупость, — сказал Авранк. — Адан он или нет и каково бы ни было его имя, подсудимый необуздан и злобен. Оковы — необходимая предосторожность. Тех, кто находится рядом с ним, дулжно защитить от насилия.

— Если желаешь породить насилие, — отвечал Мантор, — найдется ли способ лучше, нежели прилюдно унизить гордого человека, пережившего годы великой скорби? Который вдобавок ослабел от голода и долгих странствий и стоит один без оружия среди множества оружных. Вопрошу я у народа в собрании: считаете ли вы подобную предосторожность достойной свободных людей Брэтиля или пожелали бы вы прибегнуть к вежеству былых времен?