Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Когда мы начали отъезжать от платформы, сопровождающие сели на корточки и помахали нам на прощание. За исключением выходных по случаю празднования дней рождения Кимов и годовщин тех или иных событий, которые здесь часто отмечались, отпусков у них не было, так что они должны были вернуться к работе уже на следующее утро, как только прибудет очередная туристическая группа. Мимо проплыла гостиница Рюгён, я со смешанными чувствами наблюдала за тем, как Пхеньян растворяется позади. Виктор был прав: это была именно моя эгоистичная потребность быть здесь, необходимость вписать себя в историю, пока она еще продолжает писаться. Но то, что мы видели, не было сравнимо с падением Берлинской стены или протестами на площади Тахрир. Те события обладали законченностью, которая, в свою очередь, положила новое начало, но никто из нас не мог предсказать или даже предположить, какое будущее ждет впереди северокорейцев.

Накануне вечером мы ходили в ресторан, специализирующийся на утке барбекю, на наш прощальный ужин и, кажется, насквозь пропитались традиционной водкой соджу. После трапезы Ли встал, чтобы выступить с речью, которую мне удалось записать:

«Мы хотим стать членом мирового общества. В КНДР живет много людей. Мы не любим санкции, не любим враждебную политику против нашей страны. Мы ни в чем не виноваты. Поэтому, когда вы вернетесь, расскажите о нашей стране правду. Что делали, что видели. Пусть люди приезжают в нашу страну. Нас здесь 20 миллионов человек, мы ни в чем не виноваты. Между тем, что пишут в западных СМИ, и реальностью – огромная пропасть, поэтому, пожалуйста, объясните это другим. И несмотря на то, что вам часто запрещали здесь фотографировать, я думаю, вы и так достаточно увидели и почувствовали, чтобы обрести свое мнение относительно того, какова жизнь в КНДР. Мы постепенно развиваемся, в своем собственном стиле и в своем темпе».

Он закончил речь, опрокинул рюмку с соджу, а затем взмахнул ей в воздухе. Глаза Алисы наполнились слезами – подавляемые в течение десяти дней эмоции наконец вырвались наружу.

Когда я перечитала его слова, то задалась вопросом, можно ли им верить на 100 %. В голове прозвучал голос Виктора: «Не поддавайтесь массовому помешательству». Была ли эта речь частью хорошо срежиссированного представления? Или соджу развязала ему язык? В одном можно было не сомневаться: за исключением нескольких корреспондентов, западные средства массовой информации действительно распространяли ужасный стереотип о северокорейском народе, лишая его человечности. Но сколько из того, что Ли хотел, чтобы мы передали другим, было «правдой»? До того, как режим падет, никто не может утверждать, что достоверно знает, что на самом деле происходит. Закрывая записную книжку, я взглянула в окно, мимо проплывали сельские пейзажи. Из-за состояния путей, которые пришли в упадок, поезд практически полз, но это позволяло в полной мере насладиться неспешным размеренным путешествием. Завидным спокойствием обладали раскинувшиеся вдоль путей деревеньки, состоявшие из крытых соломой домиков: вот пара волов привязаны к деревьям, редис сохнет на солнце, вот женщины работают на своих участках. Через несколько часов мы вернемся в суровый, укутанный смогом Пекин, до отказа забитый машинами и сердитыми людьми, и я задавалась вопросом, где людям действительно лучше живется. Мое знание – или, по крайней мере, полученная информация о том, что большая часть страны живет в крайней нищете, – противоречило тому, что мы видели сейчас, и я уже не понимала, во что верить, отчаянно желая не быть обведенной вокруг пальца.

Ник и Джем отправились на поиски вагона-ресторана, а Сара, у которой разыгрались кашель и насморк, читала, лежа на своей полке. Осмелев благодаря отсутствию сопровождающих, я спросила ее, что она извлекла из речи Ли после ужина.

– Обычно они говорят заключительное слово в конце поездки, но он никогда не говорил ничего подобного раньше, – ответила она. – Я была ошеломлена. Это было нечто особенное.

– Как ты думаешь, насколько они верят официальной версии властей? Ли ведь жил за границей, так что было бы странно, если бы он не знал, что происходит.