Вокруг мира на 80 поездах. 72 000 километров новых открытий

Я только что села в Lifeline Express, санитарный поезд, управляемый неправительственной организацией в Мадхья-Прадеш в Индии. Он пять недель находился на стоянке в городе под названием Умария, забытом богом местечке – поезда из больших городов приезжали сюда всего два раза в неделю, и пассажиры, которые вместе со мной ехали из Катни, смеялись мне вслед, когда я покидала поезд и увлеченно тащила чемодан по железнодорожным путям. Незадолго до тех событий мне пришлось сбежать от своего компаньона по путешествию – из-за постоянных ссор и склок, – и я была подавлена, расстроена и отчаянно нуждалась в ком-то, с кем можно поговорить. Понимая, что лучшим лекарством от моих бед стало бы сосредоточение на новом компаньоне, которому также необходимо общение, я вошла в поезд, где должна была написать статью о хирургах-добровольцах, которые оперировали местных жителей, страдающих от волчьей пасти, деформаций, вызванных полиомиелитом, катаракты и осложнений после ЛОР-заболеваний. Последнее, что я ожидала увидеть на борту в свое первое утро, – это фотографа из английского города Хакни. Марк вырос в Шотландии, в семье матери-валлийки и отца-сикха, прежде чем переехать в Лондон, чтобы стать железнодорожным инженером. Но через 10 лет он бросил карьеру, чтобы стать фотографом. Как и я, Марк появился в Умарии, чтобы задокументировать работу на борту поезда, и был столь же рад найти журналиста, который мог добавить нужные слова к его фотографиям. Мы хорошо поработали вместе и продолжили сотрудничество и по возвращении в Лондон, поддерживая крепкие дружеские отношения, настолько крепкие, что Марк и его камера согласились присоединиться ко мне и Джему в последние шесть недель нашей поездки.

Марк прилетел в Пекин полным энтузиазма и рвения, а в итоге встретил нас, раскисших, усталых и пассивных. Пока мы восстанавливали силы, он не тратил время зря: бродил у хутунов[50], фотографируя местных жителей, и познакомился поближе со своим соседом по квартире, Фишем, а потом пригласил нас поужинать лапшой и предложил посвятить день восхождению на Великую Китайскую стену.

«Да ладно, ребята, нельзя приехать в Пекин и не посмотреть на Великую Китайскую стену».

Я рассасывала во рту имодиум и наблюдала за ним с завистью. Его глаза сияли в ожидании приключений, а нога слегка дрожала, видимо, от бурлящей энергии человека, чья культура пульсирует в его венах. Мы, наверное, выглядели подобным образом пять месяцев назад. Но к этому моменту, когда уже шесть дней у меня не прекращалась диарея и ежедневный гардероб я подбирала, исходя из того, что еще не выглядело слишком грязным, я в итоге решила, что потрачу свое время в Пекине на покупку кардиганов в Заре, на игнор со стороны таксистов, а также на самое приятное – массаж спины. Все три занятия были уникальными, по ним можно было судить о подходе китайцев к делу, и в результате я бы расширила свое понимание местного восприятия моды, расизма и мазохизма.

Рвение Марка напомнило мне о моих родителях во время семейных праздников. Мой отец стучал в дверь номера в отеле в 8 утра в субботу, а мать звонила по прикроватному телефону не меньше трех раз, чтобы сообщить нам, что они спускаются на завтрак. Наконец мы с братом выходили на свежий воздух в 9.55 утра, в то же время, когда заканчивался завтрак, а затем планировали пойти за едой. К огорчению моего отца, за завтрак в номере пришлось доплатить. В тот день мы отправились на осмотр города около полудня, и все дулись от обиды друг на друга. Отец двинулся вперед, к собору Святой Софии, или Акрополю, или к Диснейленду. Наш день завершился в комфортном купе, и за столько времени нам удалось впитать в себя культурные традиции. Поэтому, стараясь не поддаваться подростковой апатии в свои 30+ и волнуясь о предстоящей поездке на другом поезде, я согласилась на все, что предложил Марк, и мы отправились к Бадалинскому участку Великой стены.

В поезде пахло попкорном – горячий, радиоактивно-желтый попкорн разносился человеком в джинсах и с сумкой наперевес. Он появился вскоре после того, как поезд отбыл, с приоткрытой пачкой, из которой доносился солоноватый, масляный аромат. К нему подошла девочка с косичками, которой он тут же предложил отсыпать горсть, но она вручила ему банкноту, взяла пачку, и он побрел обратно туда, откуда появился. Девочка обнимала пачку и смотрела в окно, механически жуя попкорн, засовывая его в рот по одной штучке.

– Она что, только что купила у него попкорн? – спросил Джем.

– Я не знаю, но, судя по всему, да.

– Пахнет восхитительно, я тоже съел бы немного, – сказал Марк, обращаясь к нам со своего места по другую сторону прохода.