Вокруг света с «Зарей»

Мы засиделись уж слишком долго. Дым сигарет плыл под потолком в несколько слоев, лениво слоясь и клубясь, будто грозовые облака. Открыли иллюминатор. На секунду. Но волна только этого и ждала. Она обдала всех с ног до головы. И чай стал сладко-соленым. Пришлось расходиться.

Двери всех кают науки открыты в салон. Никто уже не реагирует на непрекращающийся звонкий гул волчков гироплатформы прибора. Совсем наоборот, стоит упасть напряжению, как тон жужжания меняется и все выскакивают в салон, чтоб подхватить падающий шток, на котором укреплены датчики. Но вот к воде люди привыкнуть не могут. За недели, проведенные в жарком климате, корпус успел рассохнуться. Вода находит какие-то щели и сочится с потолков. У Маслова в каюте целая система водоотлива. К потолку приколоты куски бинтов, их концы сходятся в полиэтиленовую воронку, от нее к полу тянется тонкая хлорвиниловая трубочка, по которой вода стекает в графин. У Касьяненко агрегат попроще: он прилепил изоляционной лентой к потолку полотенце и каждый час выжимает его.

Целую неделю нас швыряло. Я было пытался писать. Но ничего не получалось. Ни ручку, ни тетрадь в руках не удержишь: бросает из стороны в сторону. Но последние дни перед Гонолулу выдались спокойные, и мы все снова были на палубе.

Есть у нас лот, древнее приспособление, которым пользовались последний раз для ловли тунцов лет пять назад, когда капитаном плавал страстный рыболов Можара. Лот — это полкилометра стального троса, намотанного на барабан. В Гонолулу мне подарили блесну на тунца с отличным стальным поводком, яркими фазаньими перышками для украшения и резиновым амортизатором. Я возился недолго над сооружением орудия лова. Пропустил трос через скобу шлюпбалки и стал вытравливать за борт. Когда осталось на барабане метров сто, поставил на стопор. Жду день, жду два. Но хоть убей, не клевало. К вечеру я сматывал весь трос на барабан, стараясь, чтобы он ложился прямыми рядками, не сбивался в колышки. На это уходило полчаса, не меньше. Но вот однажды я выбираю лесу и вижу на крючке и всем стальном поводке волокна хрящей и мяса. Мой поводок размочален, и кое-где пряди стальной проволоки порваны. Значит, кто-то сидел. Я просто прозевал момент клева! Либо рыба сама сорвалась, либо ее на крючке сожрали соседи по океану.

Да, вытащить рыбу мудрено, даже при нашем тихом ходе. Шхуну остановить нельзя. А шесть узлов плюс скорость намотки троса — это для рыбьих челюстей чувствительная нагрузка. Явно они не выдержат.

Завтра утром приходим в Гонолулу. А вчера пересекли Северный тропик. Момент, что и говорить, радостный. Самое главное — благополучно окончили северную петлю. Все-таки четыре тысячи миль. А впереди четыре месяца тропического тепла и солнца!

Мы пришли в Гонолулу 15-го, в обед. Задержались потому, что вдруг отказал главный двигатель, а ветер был совсем не тот, что нужен. Кое-как добрались до порта и стали у стенки. При этом едва не приключилась беда. Когда подошли к пирсу, капитан по телеграфу передал в машину: «Самый малый вперед!» А телеграф что-то напутал и выдал: «Самый полный!» Ребята пустили двигатели на полные обороты, и мы ринулись вдоль пирса, мимо своего места швартовки и группы встречавших. Как-то удалось погасить ход, а то неизвестно, чем бы это кончилось.

В Гонолулу нас ждала толпа знакомых, жара и рождественские елки. За две недели до рождества все полны предпраздничных забот: покупают подарки детям и знакомым, готовят продукты к праздничному столу, который не обходится без традиционной индейки.

Мы влетели в Гонолулу в самый разгар предрождественских страстей. Все центральные улицы в традиционных елках. Правда, елки из пластмассы, но выглядят наряднее настоящих. Под жарким солнцем елкам неуютно. Они прячутся в тени кокосовых пальм и за зеркальными витринами универмагов. Магазины торгуют вовсю, спеша сбыть в праздничный бум залежавшиеся товары, сдобрив их крестиками, снежинками, свечами и рожицами ангелов. У входа в магазины зазывалы беспрерывно звонят в серебряные колокольчики. Внутри из динамиков и усилителей льется мелодичная органная музыка Баха и Гайдна, негритянские рождественские спиричуэлсы. Вот через толпу на радость малышам пробирается в яркой красно-белой шубе настоящий Санта-Клаус. Он, как и полагается деду-морозу, при роскошной заиндевелой бороде, в мохнатой шапке, осыпанной слюдяными звездами, с посохом и вместительным мешком гостинцев. Ему душно: на улице жара, крупный пот льется по его разгоряченному лицу. Он заскочил в магазин, чтоб хоть чуть передохнуть в атмосфере аэр-кондишен и выпить у автомата бутылочку холодной кока-колы.