Вокруг света с «Зарей»

Ночью выпал дождик, а утром мы не узнали окрестных гор: они вдруг покрылись зеленой дымкой. Капли влаги пробудили к жизни замершие в засуху деревья. Но утро принесло разочарование, несмотря на его красоту. Едва наш катер и шлюпка причалили к пирсу, из-под навеса из пальмовых листьев вышел сержант. Отутюженная форма, лицо — сплошная улыбка, изысканные манеры, безукоризненная речь. Оказывается, получена еще одна телеграмма от французского губернатора, которая категорически запрещает нам выходить на берег. Длина пирса тридцать шагов. Их можно пройти за десять секунд. Но стоит сделать еще один шаг и переступить с бетонной плиты на песчаную тропинку, из-под навеса выходит отутюженное хаки:

— Нет, месье, на остров вход воспрещен.

И жителей поселка не пускали на пирс. Мы видели, как повернули обратно Дору, которая хотела снова ловить рыбу на своем любимом месте. У берега слишком мелко, а пирс уходит на глубину, здесь лучше видны рыбьи стаи.

К полудню, когда мы все еще перекачивали воду, из ближней рощи к берегу пригнали пять навьюченных мулов. Мужчины сгрузили кокосовые орехи и гроздья бананов и стали ждать лавочника, который должен был произвести расчет. Но нам нужны были еще и дрова для камбуза. Их с самого утра принялся возить старый седой маркизец. Он связывал лыком метровые палки толщиной в руку и по две перебрасывал через спину своей колченогой клячи. Костлявый мул, наверное одних лет с хозяином, за рейс привозил только шесть поленьев, которые человек без труда мог взять в охапку. Но и этот груз был едва по силам этому детищу осла и лошади. Он с трудом держался на ногах и, отрешенный от всего, реагировал только на блеск фотоаппарата. Услышав щелчок, он шарахался в сторону, готовый свалиться в воду. Солнце уже перешло зенит, и мы успели заполнить все танки водой, устроить отличный пресный душ и перевезти все фрукты на шхуну, а старик все возил и возил дрова: по шести палок за раз, по три рейса в час.

Доктор привез ласты и маску, и мы стали нырять на небольшой глубине среди бесконечных зарослей черных кораллов. Тропическое море «изнутри» поражает своей таинственной красотой. Крошечные коралловые крабики, словно рубины, алеют на ветках полипов. Мелкие рыбы-бабочки стайками проносятся среди водорослей, а на песчаных прогалинах яркие раковины моллюсков кажутся ювелирными шедеврами подводных мастеров. Мы наломали целую кучу кораллов и успели изодрать в кровь об их острые края колени и руки, когда с моря в бухту вошла акула. Серповидный плавник резал водную гладь, двигаясь к пирсу по ломаной линии. Мы выскочили на бетонные плиты не столько из страха перед акулой, сколько из-за тревожных окриков товарищей. В конце концов кто знает, что у нее на уме. А старик все возил и складывал в штабель метровые палки, а под навесом французский сержант изнывал от жары и безделья…

Когда солнце стало прятаться за пики западного хребта, мы выбрали якорь. «Заря» вышла через проход между скалами в океан. Я с доком полез по вантам на марсовую площадку привязывать для сушки кораллы. Отсюда, с мачты, бухта казалась еще великолепнее. Идиллическая деревенька в тени стройных пальм, серо-голубые горы, тронутые зеленой дымкой пробуждающейся после засухи растительности, и спокойное бездонное небо. Кораллы мирно пахли морем, и по тихой воде далеко-далеко разбегались следы, оставленные шхуной. Мы приехали сюда за тридевять земель, но так и не походили по этому острову.

Вчера пересекли экватор. Без шума и праздника. Просто штурманы подсчитали все, что полагается, и капитан сказал, что мы пересекаем экватор. Я хотел сфотографироваться в самом широком месте земли, но кругом была одна вода, и кадр не к чему было «привязать». Мы вернулись в северное полушарие и почувствовали себя как дома. И температура упала, как и надлежит зимой в северном полушарии. Даже в лаборатории стало совсем прохладно: всего тридцать градусов. Настроение у народа абсолютно домашнее. Все пари о сроках возвращения уже давно заключены и перезаключены. Пытаемся связаться с домом по радио. Но дело это нелегкое. Нашу маломощную радиостанцию не слышит ни Владивосток, ни Одесса. С грехом пополам ловим их позывные, но ответить можем только через посредников: другие суда, которые находятся в океане между нами и портом. И так вот в несколько этапов наши телеграммы придут домой с противоположной стороны земного шара. К 8 марта наш радист несколько дней подряд выстукивал поздравления на материк.