Волчата

— Это знамя лишний раз доказывает, что вы из коммунистической банды! Мы знаем, что вы пришли сюда для того, чтобы связаться с партизанами. Вы несете продовольствие в госпиталь. Где он находится? Если хоть одна из вас ответит на мои вопросы, я гарантирую ей жизнь. Если будете молчать, мы заставим вас говорить!..

Миловидная черноволосая девушка с блестящими глазами, которая была старшей в группе, гордо вскинула голову и сказала:

— Мы ничего не знаем. Вместе с беженцами мы ушли в горы, но там много снега, пройти нельзя, и поэтому мы решили вернуться. Больше ничего вы от нас не узнаете, хоть убейте.

— Так… Решили играть с нами в молчанку? Я так и думал.

Приподнявшись в стременах, Шлахт бросил знамя на почерневший от грязи снег под копыта лошади.

— Ее, — ткнул он пальцем в сторону черноволосой девушки, — следует примерно наказать, чтобы других не подбивала молчать.

По команде солдаты набросились на беззащитную девушку и поволокли ее в лес. С нее сорвали одежду, били ее ногами, издевались над ней, но она не проронила ни слова. Всю в крови, ее снова выволокли на дорогу.

Шлахт указал на нее затянутой в лайковую перчатку рукой и пригрозил девушкам:

— Это ждет каждую из вас, если будете молчать!

Наступила тишина. Только ветер раскачивал заснеженные ветки деревьев, да слышалось ржание лошадей, нетерпеливо перебиравших ногами.

Девушки с ужасом смотрели на свою истерзанную подругу, глаза которой, казалось, умоляли: «Смотрите, девушки, не проговоритесь!»

— Пусть выйдет та, которая хочет ответить на все мои вопросы, — сказал Шлахт. — И тогда все будут свободны.

Но девушки молчали.

— Ну что, майор, может быть, вы ими займетесь?

Перед глазами у Куделы все поплыло. Ему показалось, что окровавленная девушка — это его Клара. Он понял, что не сможет вынести всего этого, хотя еще в прошлом году видел и не такое и оставался при этом совершенно равнодушным к страданиям людей.

Попросив у Шлахта бутылку с ромом, Кудела отпил несколько глотков обжигающей жидкости.

— Они все равно ничего вам не скажут, — мрачно проговорил он, возвращая бутылку.

— Давайте, майор, поспорим на бочонок рома, что скажут!

— Хорошо. Можете ставить этот бочонок хоть сейчас. Они будут молчать. Лучше бросьте эту затею. Отведите их в город, допросите, и только тогда мы, может быть, что-нибудь и узнаем об их организации.

— Не учите меня, Кудела! — рассердился Шлахт. — Вы стали слюнтяем! Я сейчас покажу вам, что лучше вас знаю характер этих людей. Их надо сначала привести в шоковое состояние. Этот народ привык к палке.

По его команде девушку привязали к хвостам двух лошадей.

— Последний раз спрашиваю! — заорал Шлахт. — Скажешь, где находится партизанский госпиталь? Иначе прикажу разорвать тебя пополам!..

И девушка вдруг крикнула, но не Шлахту, а своим подругам:

— Девчонки, молчите! Все равно они никого не пощадят!..

Гитлеровец махнул рукой. Лошади, к которым была привязана несчастная, рванулись в стороны… От жуткого, нечеловеческого крика, казалось, содрогнулся даже лес.

Шлахт достал бутылку и глотнул рома.

— Зря вы это затеяли, герр подполковник, — тихо произнес Кудела. — Шок у этих людей вызывает обратный эффект.

Шлахт совсем потерял голову:

— Послушайте, Кудела, я, разумеется, заплачу за проспоренный вам бочонок рома. Только скажите мне, что происходит с этими людьми? Я понимаю, когда молчат пленные партизаны. Этих же я никак понять не могу: они же еще совсем девчонки…

— И никогда не поймете, — усмехнулся майор. — В своих поступках вы исходите из психологии завоевателя, а эти люди защищают свою правду. Кстати, не только вы, я тоже не понимаю их психологии, хотя и родился здесь.

Куделе вдруг показалось, что сейчас он сойдет с ума, слыша доносившиеся из леса крики. Они впивались ему в мозг, словно осколки гранат. Почему этот сумасброд Шлахт не хочет отпустить девушек на все четыре стороны? «Да, — подумал Кудела, — выходит, что от прежнего сотника, который мог и днем и ночью спокойно смотреть, как убивают и сбрасывают в реку сербов, евреев, хорватских коммунистов, осталась одна развалина».

— Послушайте, майор, — словно откуда-то издалека донесся до Куделы голос Шлахта, — хотя вы и выиграли, но этих партизанок все равно надо уничтожить.

— Ваше дело. Командуете здесь вы.

— Нам, немцам, надо вселять страх в этих дикарей. Не могут же они безнаказанно действовать против нас!

— И все равно они вам не уступят. Не забывайте, герр Шлахт, что вы находитесь на Балканах. Здесь народ воевал столетиями. И если бы не эти люди, уверяю вас, турки дошли бы не только до Дуная, но даже и до вашего Берлина.

Но эти слова не подействовали на немца. Подозвав лейтенанта, он приказал расстрелять всех девушек, а тела их оставить у дороги.

— Финита ла комедиа, — зло бросил Шлахт, когда приказ был выполнен.

Лес, по которому прошел карательный отряд, был чист и дышал первозданной свежестью. Вокруг все было белым-бело.. Впереди высилась гора, огромная и страшная, как бы сросшаяся с серым небом. На склонах ее шел бой, звуки которого то приближались, то отдалялись, замирая среди деревьев.

6