Волчата

Кудела больше ни о чем не стал спрашивать. На лице его не отразилось ничего. Подняв глаза, он посмотрел куда-то в сторону, словно врача рядом и не было. «Проклятый очкарик! Только и ждешь, когда я сдохну, — промелькнуло в голове сотника. — А дай тебе денег, ты за них что угодно сделаешь. Эти интеллигентики любят поболтать о гуманизме, о какой-то там морали. Все они красные, одним миром мазаны, сволочи! Всех наша диктатура устраивает, а их, видите ли, нет. Пора их к рукам прибрать!»

Доктор спокойно продолжал смотреть на сотника.

— Не волнуйтесь, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы спасти вашу жизнь. Операция прошла успешно. Вам крупно повезло, несколько сантиметров левее — и вы уже были бы на том свете.

— А если бы я еще немного в сторону подался, то, может, из покойника превратился бы в полковника? Так? — попытался сострить Кудела.

Доктор с помощью молоденькой медсестры перевязал сотника и сделал ему укол морфия. Кудела почувствовал, что ему стало лучше. Мысли о смерти постепенно покидали его. Он попросил медсестру принести бумажник. Когда медсестра, выполнив его просьбу, вышла, Кудела раскрыл бумажник и достал из него золотую монету, одну из тех, что постоянно носил при себе.

Молча он протянул монету доктору, но тот отступил на шаг:

— Я не могу принять такой подарок. Лечить раненых — это моя обязанность.

— Возьмите. Вы меня этим очень обяжете. Наверное, вы думаете, что раньше эта монета принадлежала какой-нибудь из моих жертв? Нет, ошибаетесь. Когда я уходил на фронт, мой отец подарил мне на счастье две золотые монеты…

— Вы же еще не поправились. А я смогу принять награду только тогда, когда свою работу выполню до конца.

— Не стоит из этого делать проблему. Если я умру, мне уже ничего не понадобится. А если останусь жив, вам эта монета будет как память.

Доктор взял монету и осторожно опустил в карман халата, и Кудела тут же решил, что ему удалось таким образом купить себе друга, который так был ему сейчас нужен.

Уходя из палаты, доктор оставил дверь полуоткрытой. Кудела проводил его взглядом. На лице сотника, только недавно улыбавшемся, вдруг застыло каменное выражение.

«Нет, пожалуй, более наивного существа, чем человек, — размышлял он, оставшись один. — Обмануть его ничего не стоит». От этой золотой монеты Кудела давно хотел избавиться. Когда он нашел эту монету в кожаном мешочке, что висел на шее у одной умирающей женщины, несчастная вдруг открыла глаза и посмотрела на убийцу с таким презрением, что ее взгляд Кудела запомнил на всю жизнь. Еще тогда он подумал, что этот взгляд — к несчастью.

Теперь, избавившись от монеты, он спокойно погрузился в свои мысли. О чем он думал в этот момент — о возможности смерти, о несчастье, обрушившемся на него столь неожиданно? В первые дни войны Кудела жил на каком-то невероятном подъеме. Он словно рассудка лишился. Кровь ударила ему в голову. С необычным рвением он выполнял приказы начальства, гонялся за каждым, кого считал коммунистом или партизаном.

Не заблуждался ли он, постоянно рискуя? Где же истинная правда, а где сплошная ложь? Как их различить?

Мог ли он раньше вот так просто убить человека? Может, он стал убивать только для того, чтобы насладиться чужим страхом, насладиться языками пламени, превращавшего целые села в пепелища, насладиться насилием, разбоем? Война, считал он, это когда более сильные гонят на бойню более слабых, чтобы потом что-то захватывать, кого-то грабить. Часто случается так, что в шайке бандитов главенствует тот, кто незаметно от других присваивает себе все награбленное.

Размышляя так, Кудела старался оправдать свои поступки. Ранение многому его научило, и он стал бояться за себя. Здесь, в госпитале, он думал не о богатстве. Все, что Кудела хотел получить от войны, он уже получил. Теперь пришла пора подумать и о будущем. А вдруг он умрет? Что тогда станет с награбленными вещами, которые он припрятал у себя дома и на мельнице у Муйо Бегича? Ведь там золото, а это поценнее политики или женщин. Выходит, за жизнь надо сражаться…

Он уже почти поправился, когда навестить его пришла Клара. Палата вдруг сразу как-то озарилась, когда она вошла. Подойдя к кровати, Клара поцеловала сотника. Кудела обеими руками стиснул ее руку и прошептал:

— Клара, если бы тебя не было, я, наверное, не выдержал бы. Только о тебе и думаю. Тогда, помнишь, я вел себя скверно. Каюсь…

— Не надо об этом. Что было, то было. Изменить теперь уже ничего нельзя.

— Ты что же, бросила меня? — испуганно спросил Кудела.

— Знаешь, давай не будем говорить о чувствах, не будем бередить старые раны. Я тебя ни в чем не виню…

— О чем ты говоришь, Клара? Ты появилась так неожиданно, зачем же радость портить печалью? Или это и есть та цена, которую я должен заплатить за убитых козарских подростков? Если солдату и суждено умереть, то уж лучше умереть в честном бою от партизанской пули, чем от сифилиса или чахотки.

Клара горько усмехнулась:

— Вряд ли тебе этот рецепт подходит… Тебе не кажется, что мы еще слишком молоды для смерти?