Волчье небо. 1944 год

– Ну ты даешь. Раззява. Весь дом перебудила.

Отряхнул ей колени. Потом ладони. Они так и застыли, как приняли в падении тело, – сведенные болью. В глазах влага. Губы сжаты. Чтобы не вскрикнуть.

– Больно?

Мотнула головой: нет.

Шурка вздохнул.

– Ладно. Ничего ж не будет, если ты немного посмотришь. Только потом – сразу домой! Поняла? И спать! Поняла?

Раскрыл книжку.

Мелкие буковки сливались в полумраке с серыми страницами, да и не важно.

Картинки – вот что важно.

– Так, – сказал себе под нос Шурка, листая. – Теперь маршрут.

Сара тянула шею, заглядывала через плечо, она меленько тряслась на холоде. Шурка не выдержал:

– И дома сразу под одеяло. Поняла?

Слепо глядели темно-серые квадраты страниц. Здесь, внизу, стояла чернильная тишина. Луна уже не доставала до окон: они выходили во двор-колодец, на самое дно. Тратить спички не хотелось. Но что еще делать?

– Зайдем в подъезд. Тут задует.

Вернулись в темноту.

Шурка наощупь чиркнул. Передал Саре:

– Держи. Повыше.

Она подняла на спичке шарик света.

Шурка торопливо листал. Закладывал нужные страницы пальцами. В уме держал порядок: сперва средний, потом безымянный, потом указательный, потом мизинец. Нет, мизинец можно вынуть. Сперва безымянный, потом – средний. Так короче. Учитывая патрули.

– Но первая остановка в любом случае – здесь, – пробормотал он. Засомневался, разглядывая картинку. Круглого здания на другом берегу он не помнил. Может, это не канал? Тут же отмахнулся: конечно, канал! – я просто забыл. А черный край колоннады у правого края картинки был Казанским собором. Значит, канал… Уф, но пробежать придется изрядно. Только если… Но спичка погасла.

Зажгли новую.

Шурка перебросил страницу, что заложил безымянным пальцем. Лежат на брюхе каменные сфинксы. На другом берегу – Эрмитаж. Оттуда – до канавки, где ждет Майор. Но перебежать мост?

Он вспомнил патрули.

Патруль точно попадется – и не один. Вспомнилась кобура.

Не пристрелят, конечно. Но и не отпустят.

Или сделать несколько переходов? С Мойки на Фонтанку, потом к Неве. Надежнее, но время… время… время… Почему только эта Остроумова не нарисовала Зимнюю канавку? Ну что ей стоило? А Майор, наверное, уже там. Он никогда не опаздывает. Оперся спиной на парапет, закуривает. Прикрывает огонек от ветра, влетающего в арку с Невы. Полы шинели хлопают Майора по ногам. В перерыве между затяжками мурлычет под нос: «Уж полночь близится, а Германна все нет…» – а интонация глумливая. Ждать не будет.

Может, войти сюда?

Раздумывая над картинками в оранжевом дрожащем свете, Шурка не обратил внимания на шорох под лестницей. Там, где темнота была такая, что ее можно было резать ножом. Глядел одновременно на картинку – а внутренним зрением видел другое… Косой клин шинели. Плещет в арке черная вода, серебрится на срезах. Мокро шипят шаги. Патруль. «Предъявите документы…» Возвращает, козырнув: «Спасибо, товарищ майор» – «Товарищ гвардии майор». Патруль ушел. Майор снова стал глядеть на воду… Еще можно успеть. Кожа горела от муравьиного бега секунд.

– Погоди, не тормоши меня, – отмахнулся он от Сары. – Держи лучше свет… Да подними ты его! Ну?

Он посмотрел, наконец. Поздно.

– А ты куда это на ночь глядя?

Из-под лестницы, с трудом двигая застоявшееся в неудобном беспокойном сне тело, лезла Елена Петровна. Завуч сдержала обещание – не покинула пост. Только уснула. Теперь вот проснулась. Глазки мигали. В волосах серым туманом сквозила паутина.

– …Дети?

Сара бросила спичку, притопнула свет ногой. Поздно.

Куколка в его руке завертела безротой головой.

Шурка задним краем сознания видел, как Майор глядит себе на запястье последний раз. Мечет прочь недокуренную папиросу. Оранжевый огонек канул за парапет. Пшикнула? Не слышно – стучат волны – звонко бьется о низкую арку их эхо. В арке – воздушный проем и Нева. А потом Майор поворачивается, уходит…

Нет-нет. Еще не полночь! Еще не поздно!

Какой только палец сначала? Средний? Указательный? Мизинец? Господи, сколько ж пальцев. Сколько страниц! Что он решил? Мойка? Канал? Фонтанка? Нева?

Куколка уже толкалась в его кулаке. Таращила начерченные углем глаза. Страницы начали зыбиться и сквозить. Шурка вырвал пятерню из книжки. Выдрал страницу не глядя, бросил на пол. Отпихнул Сару:

– Домой!!! – заорал ей в лицо.

Куколка, перебирая уголками платка, как лапками, сбежала по его штанине. Внизу квадратно серел листок. Булькнуло, как будто на полу была не бумага.

«А если я не пролезу в рамку?» – было последним, что подумал Шурка, отрывая ноги в прыжке.

Последним, что ощутил, была рука, вцепившаяся в хлястик его куртки. А потом его до бесчувствия стиснул холод.

Глава 9

Потом сдавило голову. Шурка понял, что лезет в узкую нору, точнее, его прет туда какая-то сила. «Треснет», – успел подумать про свою голову Шурка, и мысли прекратились. Он лишь чувствовал, как сила тянет его, вытягивает, как голова стала похожа на дыню-торпеду. Потом – на кабачок. Потом отпустило. Ударило по всему боку от щеки до бедра. Мысли снова вспыхнули. И первой была: «На меня упал мешок картошки». Вторая: «И сверху – рюкзак». Тяжесть не давала вздохнуть.