Волчьи выродки

Доказывать своему начальству, что надо отыскать абверовского шпиона, Жогову даже не пришлось, и всё получилось так, как он и предполагал: ему поверили на слово! Получив командировочные на себя и на Сашко на месяц вперёд, он тут же отправился в свою «экспедицию»… Ехать пришлось спецэшелоном, который этапировал в Туркмению репрессированных политических заключённых, а также осужденных за разные преступления уголовников. К спецэшелону были прицеплены четыре вагон-зака (то же самое, что и вагон-«столыпин») из Германии с бывшими узниками концлагерей, считавшимися по тем или иным причинам изменниками Родины. Среди них находился Эрих Крамер, который сопровождал двух своих племянников, провинившихся уже после окончания войны, и разделял с ними все тяготы и невзгоды утомительной поездки.

Один из четырёх вагонов был до отказа набит многодетными женщинами с детьми от года до десяти лет. Крики, стоны, плач, слёзы и нестерпимая вонь из-за невозможности вывести детей в туалет – вот что сопровождало этот вагон с малолетними «врагами народа», ставшими по воле «отца всех народов» ещё к тому же и «выродками».

Полковник узнал о спецэшелоне в своём ведомстве, а также и о том, что в нём будут этапироваться и Эрих Крамер с племянниками и группа женщин с детьми, и поэтому он немедленно отправился этим поездом. Анастасия Ильинична, сопровождавшая его, посетовала, что они как следует даже не побыли дома, но Жогов был упрям и лишь пообещал ей по возвращении домой из командировки предоставить длительный отпуск.

– Даже позабочусь о том, чтобы вам выдали льготную путёвку в какой-нибудь хороший санаторий, – улыбался он, успокаивая женщину. – Отдохнёте, подлечитесь!.. А я вам тем временем вашего нового сына верну!

Такое многообещающее начало предстоящей поездки успокоило женщину, но никто из них даже в страшном сне не мог представить себе, что их ждёт впереди…

Первое жестокое столкновение с реальностью произошло уже в этом же поезде, когда они отправились по эшелону ознакомиться с конвоем, а также осмотреть, в каких условиях содержатся женщины и дети; сами же они ехали в обустроенном вагоне для рабочих поезда и не представляли, что им придётся увидеть: сотни людей, словно шпроты в консервных банках, были запрессованы в маленькие клети вагонов-заков. Голодные и измождённые, они с ненавистью смотрели на проходивших мимо них офицера и женщину. Сейчас для всех заключённых, обречённых на мучения на предстоящей каторге, все «лица» в погонах были врагами, и Жогов и Сашко слышали за спиной преследовавшие их матерные оскорбительные выкрики. Заключённых кормили пересоленной селёдкой и не давали пить, так как тогда конвою пришлось бы работать без устали, выводя их из «клетей» в туалет, а это заняло бы у них очень много времени, которое они предпочитали проводить в безделии. У многих заключённых от непривычной пересоленной пищи происходило ослабление желудка, и от выброса экскриментов в вагонах нечем было дышать. Причём конвоиров эти запахи, казалось, ничуть не волновали, и они, похоже, к ним полностью привыкли. Жогов был наслышан от своих коллег по работе о том, как поступают с этапированными заключёнными, но он и представить не мог, что на него это произведёт такое сильное впечатление. Вместе с первой волной захлестнувшего его волнения его охватила нестерпимая тошнота. Анастасия Ильинична испытывала те же самые чувства, и когда она попросила разрешения вернуться в вагон для рабочих, то Жогов, понимая её состояние, не стал возражать и продолжил осмотр один. На его вопрос, почему допускается такое изуверское отношение к заключённым, начальник конвоя ответил достаточно просто:

– Их полтысячи в одном вагоне!.. Попробуйте всех вывести в туалет, и вы сами поймёте, что на это у вас уйдёт столько времени, что у вас не останется его на то, чтобы самому поесть и оправиться… В среднем на каждого заключённого уходит от трёх до пяти минут, умножьте их на пятьсот, и вы получите результат!

Мгновенно рассчитав в уме цифры, полковник ахнул: в среднем получилось, что для того чтобы вывести всех на «оправку» только один раз, требовалось больше суток! Теперь ему стало понятно, почему конвоиры не реагировали ни на просьбы заключённых, ни на их жалобы, ни на стоны, ни на выкрики и проклятия.

– … А то, что мы их селёдкой кормим, так то не наша вина, – продолжал свои объяснения начальник конвоя. – Что нам привезут, тем мы и кормим!.. Попробуй их не накорми – это расценят как должностное преступление, а если воды не давать, то этого никто и не заметит… Это не наказуемо! – скривил он губы в циничной усмешке. – А попробуй дай им воды, так они здесь всё в моче потопят!..