Волчица и пряности. Том I

— У людей, может, и нет ушей с клыками, но чем ты не человек в остальном-то? Или же... Говорят ведь, что и лошадь в человека превратиться может. Так и с тобой, только не лошадь, а собака? — спросил Лоуренс.

«Такое трудно будет оставить без ответа», — посчитал он и, видимо, не ошибся: похоже, слова угодили куда нужно. Холо медленно поднялась на ноги, картинно повернулась спиной к нему, оглянулась через плечо и горделиво вымолвила:

— Любой признает во мне волчицу высшей породы, признает сразу — по этим ушам, по хвосту. Мои друзья-волки, зверьё лесное, люди — все передо мной благоговели. На хвост налюбоваться не могли. Вот он, белый на кончике, моя гордость. А уши, острые уши? Много раз они спасали моих друзей от беды, ведь ни ложь, ни другое лихо от них не укроется. Мудрая Волчица из Йойса — вот кто я, больше таких нет.

Холо презрительно фыркнула, но тут, видимо, холод дал о себе знать, и, поёжившись, она юркнула обратно под меха.

Лоуренс же обомлел: до того хороша была обнажённая Холо, до того росший из поясницы хвост (не почудилось же, шевельнулся пару раз?) походил на настоящий.

Ладно бы уши, а тут ещё хвост... И вой тот ожил в памяти. Да разве такой подделаешь? Так что же, неужели эта Холо и вправду богиня урожая — волчица Холо?

— Нет, быть не может... — пробормотал торговец и вновь взглянул на девушку. Напрочь забыв о нём, та нежилась в тепле и жмурилась от удовольствия.

«Кошачьи у неё повадки, — подумал Лоуренс, но тут же себя осадил: — Нашёл заботу! Другое надо выяснить: человек Холо или нет».

Одержимых, если уж на то пошло, людьми не назовёшь, так что оно и к лучшему, если попадутся церкви. В их тела вселился дьявол, потому эти несчастные часто приносят беду, а священники призывают сжигать таких на костре.

Другое дело — звери-оборотни; в сказках и преданиях они даруют людям удачу и творят чудеса. Окажись Холо таким зверем, окажись той самой Холо, её чудесная помощь в торговле пшеницей была бы бесценна.

Но зачем гадать, и Лоуренс обратился к девушке:

— Ты сказала, тебя зовут Холо?

— Да.

— Назвалась Волчицей.

— Угу.

— Разве твои уши с хвостом, пусть и волчьи, могут что-то доказать? Настоящая Волчица в человеческой шкуре без труда примет свой истинный облик.

Холо недоумённо посмотрела в ответ, миг-другой — и лицо её прояснилось:

— Ах вот оно что, волчицей перед тобой обернуться?

Лоуренс кивнул, хотя слегка опешил: он думал, выйдет иначе — ожидал растерянной гримаски или отговорки. Однако Холо лишь недовольно скривилась, и верилось этому гораздо больше, чем какой-нибудь придуманной на ходу дешёвой увёртке. Откликнулась девушка почти мгновенно — сказала как отрезала:

— Нет уж.

— По... Почему?

— Сам лучше скажи, на что оно тебе?

Кислый вид Холо обескуражил его, но нужно было узнать, человек ли она. Узнать во что бы то ни стало! Лоуренс расправил плечи, набрал в грудь воздуха — чтобы по его властному голосу было ясно, кто хозяин положения, — и произнёс:

— Если ты одержимая, я отдам тебя Церкви — от них одни беды. А вот с Холо — богиней урожая и воплощением волчицы — другой разговор.

По слухам, человеческие воплощения животных — посланцы небес. Привлекать удачу — их призвание. Если рассказ девушки правдив, какая уж тут Церковь — впору хлеб с вином божеству поднести. А вот если нет...

Однако у Холо от его речи будто зубы разболелись — такое у неё было выражение лица.

— Я слышал, воплощения зверей могут менять облик по своему желанию. Так что если твой рассказ — правда, тогда ты без труда обернёшься волчицей, — подытожил торговец.

Она дослушала его молча, с той же гримасой отвращения. Наконец еле слышно вздохнула и медленно приподнялась со своего ложа из шкурок.

— Натерпелась я от Церкви. Не хочу к ним в руки. Только вот... — Холо запнулась. Она вздохнула ещё раз, а потом заговорила вновь, поглаживая хвост: — Просто так не превратишься, нужно уплатить цену. Вы, люди, пользуете краски для лица или толстеете от еды — так наружность и меняется.

— Тебе для превращения тоже что-то нужно?

— Без хлеба не получится, нужно немного зёрен...

«Почему бы и нет? Всё-таки богиня урожая», — решил было Лоуренс, но в следующий миг у него ёкнуло в груди.

— Или свежей крови, — добавила Холо.

— Свежей... крови?

— Совсем немного.

Казалось, для неё это был пустяк. Лоуренс похолодел: разве такое с ходу придумаешь? Словно спохватившись, уставился на губы Холо — живо вспомнилось, как она показала клыки, когда ела мясо.

— Неужели струсил? — усмехнулась девушка, заметив его смятение.

— Вот ещё, — вырвалось у Лоуренса.

«Волчицу» его ответ явно позабавил, однако улыбалась она недолго — вскоре посерьёзнела, отвела взгляд в сторону и выдала:

— Нет уж, теперь точно не хочу.

— Да... Да почему?! — Лоуренс, не сдержавшись, повысил голос: издевается она, что ли?

Холо же, по-прежнему пряча глаза, с грустью ответила:

— До смерти ведь испугаешься. На мой истинный облик все смотрели со страхом — и звери, и люди. Уступали мне путь, почитали, будто какого-то небожителя. Не хочу больше такого обращения. Ни от кого не хочу.

— Да... Да что я, по-твоему, облика твоего испугаюсь?