Волчица и пряности. Том IV

Не оставалось сомнений, что Франц был в высшей степени выдающимся человеком, но восхищение покойным священником следовало бы отложить до лучших времён, а сейчас сосредоточиться на насущном. Лоуренс понимал, что спасение деревни поможет ему в будущем как торговцу, поэтому хотел серьёзно взяться за дело.

Оказалось, сельчане бездумно сорили деньгами, полагая, что договор отца Франца защитит их от любой напасти. Золото и серебро Лоуренса ничего бы не изменило: если Энберг вернёт всё купленное зерно, деревня разорится. Лоуренс не собирался отступать и в первую очередь решил обдумать все возможные варианты.

— Вероятно, Энберг докупит зерна в следующем году в счёт оставшегося за вами долга.

— Что это значит?

— По договорной цене купит часть урожая — скажем, собранного с оговорённой доли ваших полей.

Староста не знал, что такое закупка хлеба на корню, и уже это с головой выдавало избалованность деревни жизнью.

— Это мы перенесём…

— Однако, само собой, предложение выгодно именно им. Когда платят деньги за то, чего ещё не существует, разумно требовать скидку. Но как только вы обговорите цену, её нельзя будет поднять, даже если урожай соберёте очень богатый.

— Но… но как же это…

— Выходит, если уродится рожь так же хорошо, как нынче, ваша прибыль не увеличится. Восполнить этот недостаток можно будет урожаем через два года, так что придётся затянуть пояса на три года. Более того, быть может, в случае неурожая Энберг поспешит воспользоваться случаем и заявит, что желает отменить сделку. А что будет дальше, вы сами понимаете.

Вот почему в деревнях зимой люди трудятся не покладая рук — чтобы не лишиться своей же земли и заработать хоть немного денег.

— Я-то думал, лишь бы от налогов избавиться… Изо всех сил старался сохранить то, что оставил нам отец Франц…

— Так и нужно было. Однако местным даже в голову не приходит, чем они обязаны этому человеку.

— Да уж, спохватились мы поздно. Чего уж там, помнится, однажды отец Франц забрёл в нашу деревню да молвил: «Позвольте мне жить в церкви, а я взамен обещаю улучшить ваши с Энбергом дела». У нас-то церковь стояла, но отречься от веры в Великого Торуэо мы не могли. Франц на это сказал: «Ну что ж, пускай». Так и остался тут, причём до своего последнего дня не рвался обратить нас в Истинную веру.

Возможно, отца Франца стали почитать как благословенного посланника Великого Торуэо.

— Разве ж мы знали, что всё так обернётся…

— Господин староста, посмею предположить, что вы всё же допускали подобный исход? — прямо спросил Лоуренс.

Измождённый, Сэм в ответ закрыл глаза и глубоко вздохнул:

— Смутно. Но про вино Кепаса я и подумать не мог.

— Вино Кепаса?

— Да, так мы называем отравленный хлеб, вроде нынешнего. Вино Кепаса получается из чёрной ржи. Мы это знаем. Если в рожь попадает отрава в таком количестве, чтобы умер человек, то вряд ли это случайность.

Лоуренс тоже так считал.

— Да, здесь разумно допустить мысль, что некто подкинул отраву умышленно.

— И тогда сельчанин подумает на странника, — в конце концов, плохого ждут прежде всего от чужих.

— А затем вспомнит о мельнике Эване.

Сэм кивнул — раз, другой и сказал:

— Я поговорил с Эльзой — она, видать, сразу сообразила, что это всё Энберг. Старый я дурак. Всё думал: главное — чтобы нашу рожь покупали, тогда будем жить без забот, а больше и знать ничего не хотел.

— С приездом послов из города мы наверняка узнаем, подстроено ли отравление Энбергом. Мне бы успеть с Эльзой поговорить перед этим…

Лоуренс согласился помочь старосте отчасти потому, что теперь его собственная просьба не казалась подозрительной.

— Хорошо. — Сэм поднялся, отворил дверь и сказал пару слов сельчанину, сторожившему их, а затем обернулся к Лоуренсу: — Вас проводят. Ступайте за моим подручным.

Сэм всем телом опёрся на трость и шагнул в сторону, уступая дорогу путникам.

— Подкосило меня старого… Потом расскажете, о чём говорили. Уж простите.

Человек, стоявший на карауле, поспешно выдвинул стул, и Сэм, кряхтя, сел на него. Без старосты в церкви путникам будет легче, но вот незадача: староста же и оградил бы их от сельчан, готовых схватиться за топоры при виде чужаков, наверняка повинных в бедах деревни.

Лоуренс предпочёл бы спокойную дорогу к церкви, поэтому считал присутствие Сэма меньшим злом. С другой стороны, не хватало ещё, чтобы старик слёг, поэтому торговец искренне пожелал ему поберечь себя и вышел из дома вместе с Холо.

В алом мареве факелов виднелись силуэты людей: они собирались группами и переговаривались о чём-то, чуть не прижимаясь друг к другу лбами. Как только Лоуренс и Холо вышли из дома старосты, все взгляды устремились на них.

— Мурашки по коже, — еле слышно пробормотала Холо.

Стоит провожатому забыть о своём долге, путников изобьют и повесят. У Лоуренса тряслись поджилки, а короткая дорога до церкви, казалось, была бесконечной.

— Госпожа Ирма, к вам пришли от старосты, — заявил провожатый, когда они наконец добрались до места.