Волки и вепри

— Вы хоть понимаете, что натворили?! — плевал словами морской король. — Ради говна, ради ста марок и своей, тьфу-тьфу, «чести», прикончили двух не худших бойцов — не только в нашем войске, но и во всех наших землях. Но это ладно. Случись такое во фьордах или ещё где — не беда. Но здесь! Мы в гостях. Вы забыли?! Забыли, недоноски!? Тьфу, тьфу… Теперь о другом. Вам, верно, невдомёк, но здесь любили Кьярваля. Он тут был местным героем. Киарвалл Дорх-Руад, вот как они его звали! И друзья у него тоже остались, и уж они-то не станут сидеть без дела. Не говоря о том, что Рагнвальд Рольфсон был правой рукой Орма Белого, и уж он-то сквитается, буде выпадет случай. Пусть вас не обманывает его милая улыбка. И добро, коли племянник ярла не станет мстить в грядущем походе! Что же вы…

— Достаточно, старик, — оборвал его Хродгар, вскидывая руки. — Ты не вполне справедливо нападаешь на нас с этими упрёками.

— Что? — горько улыбнулся Арнульф. — Как ты сказал?

— Как сказал, так и ещё скажу, — хмуро прогудел Хродгар. — Я не собираюсь выслушивать всё это дерьмо, потому что нет моей вины, как нет вины ни Хагена, ни тем паче Торкеля. Что нам было делать, вождь? Утереться? Ведомо тебе, что всё к тому шло. Так лучше раньше, чем позже! Волк секиры не уступит вепрю шлема, а Тур — Белому Змею. Мы бились не в королевских чертогах, не в храме и не там, где живут люди, а на шхерах, как положено. Ни в каких не в гостях. Сумарлиди ярлу нечего нам предъявить. Срать я хотел на сто марок, и Хаген, верно, тоже не шибко ценит серебро. Правой рукой Орма давно уже был Унферт Алмарец, и странно, что ты о том не знал. Я никогда не признаю какого-то племянника ярла выше себя! Минули те дни, когда он мог отдавать мне приказы. И, клянусь молотом Тэора, ни ты, ни сам Эрлинг Всеотец не заставят меня склониться перед ним. Колени не гнутся.

Помолчал, дёргая себя за чуб, и тихо добавил:

— Прости мне мою дерзость, Иварсон, но не мои слова.

Торкель проронил:

— Не гневайся на нас, Орлиный Волк. Жаль, что так вышло.

Арнульф лишь устало махнул рукой, отпуская юношей. Зашёлся в кашле. Потом бросил взгляд на Хагена. Буркнул сварливо:

— А ты что молчишь? Что слова не скажешь? Из-за тебя ведь…

«Экая забавная штука, — подумал Хаген. — Оживший идол. Боевое знамя. Со мной разговаривает боевое знамя. Расшитый кусок полотна. Изрядно потёртый, потрёпанный ветрами, полосканный морской водой. Что мне ему ответить? Что он — просто клок ткани на древке? Где же ты остался, милый дедушка Афи, не знавший хворей? Где же ты, гордый морской король, которому я присягал на верность? Где же вы, моя верность и моя присяга? Почему перстень на моём пальце не жмёт, не раскаляется добела, прожигая плоть? Когда же я перестал думать о тебе как о человеке, Арнульф Иварсон? Боевое знамя. Идол».

— А, ну да, — спохватился Седой, пряча взор, — это же ты. Чего от тебя ждать. Ты как орех, как твёрдая скорлупа, и не моим зубам тебя разгрызть. Старик, это верно…

Снова закашлялся, замахал руками — уйдите, мол, с глаз долой! Хродгар и Торкель покинули спальню, Хаген же неторопливо отошёл от окна, принялся раздувать огонь в жаровне, следя, чтобы шальные искры не разлетались по всей комнате. Затем смешал в котелке зелье из трав, мёда и вина, подогрел и долго отпаивал Арнульфа. Тот хотел было возразить. Хаген сказал:

— Даже не начинай, Седой. Сиди тихо, хоть раз в жизни. Хуже не будет, поверь. Может, ты и не нужен сам себе, но ты по-прежнему нужен нам. Ты нужен мне. Ты доживёшь до первого дня лета, и до второго, и до самой осени. Можешь проклинать меня самыми страшными проклятиями, можешь бить меня своей клюкой по башке, можешь хоть усраться и забрызгать меня дерьмом с ног до головы — но живи. Я всё стерплю. И за всё отвечу.

Арнульф Седой плакал — второй раз на памяти Хагена. Жалкое зрелище, нестерпимое для молодого викинга, но раз сказал — изволь держать ответ. А что было делать! Сам позвал старика в поход, сам заварил пиво — хлебай да не морщись.

Потом Арнульф отвернулся, обильно отхаркался, утёрся рукавом и произнёс твёрдо:

— Пока ты щипал за жопу родственницу ярла, бренчал на арфе да разил вепрей на шхерах, весенние ветра принесли нам вестей и гостей. Завтра будет большой совет. Я хочу, чтобы ты, Хродгар и наш чародей, охочий до падали, были там. Так что ты уж постарайся не вляпаться в очередную кучку. Хотя бы до завтра.

— И в этом я клянусь, — осклабился Хаген. — А то мы тут подуреем от безделья…

6