Волнолом

Неизвестно на что надеясь, Генрих пошарил снова. Вроде бы, пальцы коснулись металла — но лишь на миг. Мелькнула паническая мысль — а может, и не было никакого жетона? Может, проблемы с памятью — не у конторы, а лично у него, Генриха? Никто его не восстанавливал на службе, а беготня за Сельмой просто пригрезилась…

Ну уж нет! Он почувствовал, что звереет.

С ума свести хочешь, ведьма? Выкуси! Не сведёшь — будь ты теперь хоть четырежды баронесса. Все произошедшее с ним — реально, и он это знает точно. А значит, железяка в кармане, где и положено!

Жетон испуганно лёг в ладонь, и Генрих, выдернув его из кармана, ткнул комику под нос. Светловолосый, однако, не впечатлился. Прочтя надпись, пожал плечами:

— И что из этого? Здесь академическое учреждение, а не шарлатанская лавка. Можете размахивать вашей бляхой, пока рука не отвалится. Мы не уйдём. Очень интересно, знаете ли, послушать, какие у вас вопросы к фройляйн Майреген.

— Ах, вам интересно? — вкрадчиво переспросил Генрих. Злость уже не рвалась наружу — горела ровным холодным пламенем.

— Да, представьте себе. В профессиональном, если угодно, смысле.

— Не уверен, что понял вас.

— Я докторант-юрист.

— Замечательно. Вы, часом, не слышали о взрыве в Речном проезде? Тот ещё юридический казус. Два департамента ходят вокруг и не знают, за что хвататься. Все буквально на взводе. В такой ситуации любая попытка воспрепятствовать следствию нервирует и наводит на подозрения. Вам это понятно, герр докторант?

Тот несколько побледнел, но сдаваться не собирался:

— Мне непонятно, при чём здесь фройляйн Майреген. И не смейте мне угрожать…

— Юрген, Юрген! — взмолилась библиотекарша. — Прошу вас, не спорьте! Идите, я вас потом позову.

— Но, Анна…

— Уверяю вас, беспокоиться не о чём. Я отвечу на вопросы этого господина — наверняка это лишь недоразумение, которое тотчас же разрешится. И мы с вами будем вспоминать обо всём с улыбкой. Ну же, не будьте таким упрямым!

— Хорошо, Анна, — с достоинством сказал Юрген. — Но имейте в виду, мы ждём в коридоре. В случае чего, зовите нас, не раздумывая.

«Шалопаи», сверкая взглядами, потянулись на выход. Дождавшись, пока дверь за ними закроется, Генрих сказал:

— Вы молодец, Анна, благодарю вас. И извините за этот балаган — я просто не ожидал, что столкнусь тут с вашими… гм… поклонниками. А время терять не следует. В прошлый раз я сказал вам, что меня сняли с дела, но ситуация изменилась…

— Простите, — перебила она, — мы знакомы?

Генриха будто огрели по лбу дубиной. Он осёкся на полуслове, а в ушах зазвучал издевательский голос Сельмы: «Ты её уже потерял». Он воспринял те слова как угрозу — пусть не пустую, но ещё не осуществлённую. А ведь мог бы уже привыкнуть, что «фаворитка» маниакально точна во всем, в том числе и в формулировках. Если обещала, что мир изменится, значит, так оно и случится. Сказала — потерял Анну, значит, действительно потерял…

— Я неудачно выразился, фройляйн Майреген, — выдавил он. — Имел в виду, что ещё в прошлый раз хотел обратиться к вам, но обстоятельства не позволили. Вы ведь библиотекарь, работаете, среди прочего, с раритетами, а мне нужна была научная консультация…

Генрих умолк, заметив, как у Анны округлились глаза. Проследил за её взглядом и мысленно выругался — деревянная стойка, в которую он вцепился, густо покрылась изморозью.

— Не пугайтесь, — сказал он мягко. — Это лишь случайный эффект, растает через минуту…

Желая успокоить её, сделал шаг за стойку, но девчонка испуганно вжалась в кресло. Генрих поднял ладони и отступил.

— Всё, всё. Смотрите, я уже ухожу. Сейчас вернутся ваши друзья. И вы были правы — это всего лишь недоразумение. Я ошибся и пришёл не по адресу…

Больше всего он сейчас сожалел о том, что не умеет стирать память, как «фаворитка». Чтобы Анна заснула на полминуты, а проснувшись, просто забыла эту безобразную сцену.

Он выскочил за дверь и едва не сшиб кого-то из «шалопаев». Тот бросил ему в спину обидное замечание, но Генрих даже не обернулся. Он шёл по длинному коридору, а солнце за окнами, красное от стыда, сползало за горизонт.

Пытаясь мыслить рационально, Генрих твердил себе, что такой поворот имеет, в каком-то смысле, свои положительные моменты. Сельма решит, что уже наказала Генриха, и оставит зеленоглазку в покое. Значит, Анну можно не прятать и лишний раз не пугать. Он полностью сосредоточится на охоте за ведьмой. Разберётся с ней и узнает, как повернуть волну вспять. Наваждение развеется, и всё станет, как прежде. Да, вот именно, всё наладится…

Но на душе всё равно было мерзко.

— Генрих, мой мальчик!

Он сообразил, что идёт мимо приёмной ректора. Говорливый колобок выкатился навстречу, словно караулил за дверью.

— Как вам не совестно? Совсем забыли старика! Не заходите, не звоните…

Второй раз за пару дней слушая этот укоризненный монолог, который как будто лился с заевшей граммофонной пластинки, Генрих улыбнулся помимо воли. Ну, хоть кто-то здесь его, Генриха, ещё помнит…

— Как раз хотел заглянуть к вам, герр ректор. Оказался в городе по делам и не мог не навестить нашу славную альма-матер.