Волны

Амалія. Если такъ, Берточка, не отправиться ли и намъ по своимъ коморкамъ? ѣсть совсѣмъ не хочется.

Берта. Я бутербродъ захвачу. Въ постели съѣмъ.

Амалія. Ну, покойной ночи.

Лештуковъ. Покойной ночи.

Отходить.

Берта. Да! Дмитрій Владимировичъ!

Лештуковъ (возвращается). Ну-съ?

Берта. Осмотрите наружную дверь мнѣ показалось, что она y васъ открыта.

Лештуковъ. Хорошо. Сейчасъ.

Амалія. Еще заберется кто-нибудь.

Лештуковъ. Кому тамъ? Покойной ночи.

Прошелъ къ выходной двери и распахнулъ ее: за нею въ темнотѣ стоитъ Альберто, смущенный, блѣдный, слегка выпившій.

Лештуковъ. Визитъ поздній и весьма некстати, но не скажу, чтобы неожиданный.

Альберто (мнетъ шляпу въ рукахъ). Простите.

Лештуковъ. Я такъ и думалъ, что вы не утерпите, чтобы не зайти.

Альберто. Онъ уѣхалъ, синьоръ?

Лештуковъ. Какъ видите.

Альберто. Это вы его заставили, не правда ли?

Лештуковъ. Заставить я не могъ, А совѣтовалъ очень…. Ой, какъ вы скверно выглядите.

Альберто. Я съ утра ничего не ѣлъ и не могу ѣсть. Все противно… за то жаждою глотку сожгло. Стаканъ вина позволите, синьоръ?

Лештуковъ. Сдѣлайте одолженіе… Чокнемся, Альберто.

Альберто (пьетъ и потомъ съ громаднымъ облегченіемъ вздыхаетъ). Такъ это вѣрно? Уѣхалъ и не вернется?

Лештуковъ. Ни въ какомъ случаѣ.

Альберто. Стало быть, есть еще честные люди на свѣтѣ. Тѣмъ лучше для него. (Бросаетъ стаканъ объ полъ). Синьоръ, такъ да разлетятся всѣ злыя мысли.

Лештуковъ (глухо). Аминь!

Альберто (со слезами на глазахъ, дружески трясетъ ему руку). Синьоръ, вы меня изъ мертвыхъ подняли.

Лештуковъ. Богъ съ вами! Не преувеличивайте.

Альберто. Вы уѣдете далеко, вы большой баринъ, А все-таки помните, что y васъ здѣсь есть другъ, который для васъ, если понадобится, не пожалѣетъ жизни.

Лештуковъ. Спасибо, Альберто. Не волнуйтесь такъ. Я не сдѣлалъ ничего особеннаго. Хорошо, что дѣло кончилось миромъ: вотъ что главное.

Альберто. Я радъ, очень радъ, что мнѣ не надо обижать художника. Опъ мнѣ нравится, я хотѣлъ быть ему другомъ. Но что дѣлать? Жизнь приказывала его убить.

Лештуковъ. Мой совѣтъ: не слишкомъ преслѣдуйте Джулію. Пусть опомнится, придетъ въ себя: дайте влюбленности остыть – самолюбію успокоиться. Лишь бы она сгоряча не сдѣлала какой-нибудь дикости.

Альберто. Все равно, синьоръ. Отъ судьбы не уйдешь. Мнѣ вотъ уже который день кажется, что я пропащій человѣкъ. Кто-то темный гонится за мною по пятамъ, и добромъ намъ съ Джуліей не разойтись.

Лештуковъ. Вы сами сказали сейчасъ: да погибнуть злыя мысли.

Альберто. Что же? Галеры, такъ галеры. Только я и на галерахъ не позабуду вашего стакана вина и вашей ласка.

Лештуковъ. Затѣмъ на галерахъ? Мы еще увидимся и въ Віареджіо.

Альберто. Хорошо знать, что имѣешь преданнаго друга, даже когда живешь на другомъ концѣ свѣта. Помните, синьоръ: нѣтъ услуги, которой не сдѣлалъ бы для васъ я, матросъ Альберто… Ваши друзья – мои друзья. Ваши враги мои враги. Это говорю вамъ я, матросъ Альберто. Вы меня поняли?

Лештуковъ (глухо). Думаю, что понялъ.

Альберто. Такъ вотъ помните… Пріятныхъ сновидѣній, синьоръ.

Лештуковъ. И вамъ.

Альберто (обернулся въ дверяхъ, въ важной позѣ). Ваши враги – мои враги. А я – матросъ Альберто.

Лештуковъ (запираетъ за нимъ дверь на ключъ и гаситъ электричество, за исключеніемъ одного рожка за драпировкою. Сцена погружается въ полумракъ, освѣщенная лишь узкимъ лучемъ изъ-за драпировки.

Лештуковъ. Если-бы я былъ подлецъ, то два слова этому преданному другу, и за горло г. Рехтберга я не поставлю одной лиры.

Заглядываешъ на винтовую лѣстницу.

Темно… тихо… разошлись… Точно колодецъ… Да, еще окно…

Идетъ затворитъ окно, задергиваетъ его коленкоромъ. Отверстіе двери на винтовую лѣстницу вспыхнуло на мгновеніе отсвѣтомъ электричества, открытаго въ нижней комнатѣ, и мгновенно же погасло. Вслѣдъ затѣмъ Маргарита Николаевна, въ бѣломъ пеньюарѣъ показывается въ той же двери, оглядѣлась, идетъ къ письменному столу.