Вологодские заговорщики

— А коли уже знает? Митька возле канатного двора мельтешил, Гаврюшку могли заметить… Вот что — уходить отсюда надобно. Иван Андреич, Гаврила! Митя! Коли он сюда английских ратников приведет…

— Я побегу, найду другое место! — сразу вызвалась Ульянушка. — Заречье велико, сейчас лето, многие мужики ушли на стругах и насадах к северу за товаром, иные избы, сдается, пустые стоят! Глебушка, что глядишь? Найду я другое жилье! Дедушка, дай денег — уплатить за жилье.

Она выбежала из избы и понеслась по своим подружкам и знакомицам. Весь день носилась по Заречью, посмотрела пять дворов, шестой ее устроил — был он за Фрязиновым, на выселках. И в тот же вечер она повела туда мужчин, включая Глеба — береженого Бог бережет.

Вернулась Ульянушка уже в потемках. Быть одной в опустевшей избе было страшновато. И когда она услышала, что кто-то ходит по двору, — испугалась, взяла печной ухват. Хоть и засов заложила, а все равно — с ухватом надежнее.

В дверь постучали.

— Кто там? — крикнула она.

— Тут богомаз Глеб стоит?

— Нет его! Ушел с другими богомазами церковь расписывать!

— А я хотел образ ему заказать, святого Димитрия Солунского.

— Самое время образа заказывать! Завтра приходи!

— А нет ли в Заречье другого богомаза Глеба, чтобы Димитрия Солунского написал? — не унимался детина за дверью.

Тут Ульянушка кое-что вспомнила.

— А ты ничего с собой не принес? — осторожно спросила она.

— Принести-то принес.

— Деревянное?

— Деревянное!

— А какой длины?

— Да почти четверть.

— Слава богу!

Запалив от печного уголька лучину в светце, Ульянушка вышла в сени, отворила дверь и впустила невысокого плечистого молодца. Он первым делом достал из-за пазухи бирку. Ульянушка взяла с Глебова стола другую бирку. Они совпали.

— Меня Васей звать, — сказал молодец. — По прозванию Бусурман. Велено сыскать Чекмая. Кузьма ему кланяется. Нас три десятка, все в лесу, покамест еще ночью тепло, не жалуемся. Народишко собрался пестрый, есть и татары. Ты не бойся, они по-нашему хорошо говорят, только, бывает, своему татарскому богу молятся. Я сам по-татарски знаю, потому прозвали Бусурманом, да я не обижаюсь. Есть у нас Верещага, есть Власко Дубовый Нос, ничего, привыкли.

— К Чекмаю я тебя сейчас отведу, — сказала Ульянушка. — На-ка, по дороге съешь пирожок с капустой! Слава богу, что вы пришли. Тут у нас такое деется…

Глава 18 Канатный двор

Когда муж отправился на поиски внука, Авдотья думала: сейчас привезет и как-то накажет. Но прошли сутки, другие, третьи — Ивана Андреича все нет и нет.

Не на шутку забеспокоившись, Авдотья пошла к Гречишниковым. Пришла вечером к Кузьме Петровичу, зная, что хоромы для Мартьяна Петровича найдены, но их еще нужно привести в божеский вид, так что семья пока живет вся вместе.

— Всякое случается, подожди еще немного, — сказали ей Гречишниковы. — Захворал, добрые люди приютили… Бывает, что хворого в обитель к инокам несут… А может, внук так запропал, что сразу не сыскать… Отроки на все горазды… Молись и жди… Мы спосылаем людей в земскую избу, там, коли что, скажут…

В сущности, отсутствие мужа Авдотью даже радовало. Без него было веселее. Она сразу заняла ту лавку, на которой он спал, и прибрала постель Гаврюшки. Без мужеского пола семье, вынужденной жить в одной комнате, как-то вольготнее, и Аннушка с Василисой словно ожили, проснулись, стали песни петь.

Прошла еще седмица, и стало ясно — куда бы Иван Андреич ни забрался, отыскивая внука, возвращаться ему будет сложновато — начиналась распутица.

Гречишниковы сказали: посылают-де человека в земскую избу, посылают! Тело нигде не подняли, статочно, жив.

И еще одна седмица прошла, и Авдотья наконец сильно забеспокоилась — коли жив, отчего не дает о себе знать? Тогда-то и пришел к ней Мартьян Петрович.

— Я про Ивана Андреича спрашивал бывалых людей, купцов, они тут всякое повидали, — сказал он. — И вот нашлась добрая душа. Артемий Кузьмич Анисимов велел подручному Андрею Корнилычу, своих знакомцев расспросить, а у того их много. Я раньше времени тебе говорить не хотел, все надеялся…

— Да что стряслось-то?!

— Вот что открылось. Гаврюшка сбежал, подался в Холмогоры. Ушел с обозом. Его зареченские бабы, что своих мужиков провожали, вспомнили. Жив ли, нет, того не знаю. Иван Андреич с попом Памфилом поехали следом, чтобы воротить, и попались лесным налетчикам. Они, налетчики, на большой обоз кидаться опасаются, а тут видят — едут лесом два старика, один — в хорошей шубе, грех упустить. Их дня три назад изловили, и они повинились — убили-де до смерти попа и того, что с ним, тела в лес оттащили, а лошадь с санками убежала. Где она — не ведают, где тела искать — тоже толком объяснить не могут. Дорога — долгая, а сейчас она раскисла, и ехать искать тела — коней портить. Так что ступай, раба Божья, в церковь, заказывай отпевание и панихиду… Что молчишь?

Авдотья действительно не знала, что на это ответить. Зарыдать — так слез нет. Избавилась от постылого мужа — так что, в пляску пуститься? Каков бы ли был, а все — опора и защита.