Волшебная Кошка

– Ну, я пока ещё не видел, чтобы без головы кто-то жить мог… А если и смогут, то без неё они не так опасны.

– Спой, мамочка. – попросила Варенька, прижимаясь к Голубе Любятовне – Когда ты поёшь, не так страшно становиться.

– Действительно, Голубушка, спой. Да погромче, чтобы мне с лестницы слышно было.

Голуба Любятовна запела. Купец взял топор, ещё одну зачарованную лампу и похлопал по спине волка:

– Пойдём, друг Агафон, серый волк из клана Серых Волков. Мы с тобой единственные мужики в этом бабьем царстве. Нам с тобой и ответ за них держать.

Годимир Силович вышел на лестницу, спускающуюся к входной двери, поставил перед собой лампу, сел на ступени и положил топор себе на колени. Стал слушать, как красиво поёт его Голубушка. Агафон лёг рядом.

«Мечтал я о спокойной старости, а оно вон как всё вышло… Прости меня, Любимушка моя…»

Не успела Голуба Любятовна и трёх песен пропеть, как из-за двери раздался голос ведьмы:

– Открывай, купец, поиграли и будя. Отдай девчонку, и всё сразу кончится. Я не причиню ей вреда, обещаю. Для меня ведь эта лампа совсем не преграда.

– Для меня было честью познакомиться с тобой, Агафон. Прости, если невольно обидел тебя чем… – сказал купец, берясь за топор и поднимаясь.

– Для меня тоже. Хороший ты человек, Годимир. – ответил волк и, помолчав, добавил – И копченья у тебя вкусные.

– Что ж, коли выживем, угощу тебя ещё. – усмехнулся купец.

Ведьма за дверью громко хмыкнула:

– Время вышло, купец. Теперь пе… – в этот момент раздалось грозное кошачье шипение и вой – Ах, ты!.. Яков! – воскликнула Ярина, за дверью послышался шум борьбы и тут же всё стихло.

Но ненадолго. Десятки мёртвых рук забарабанили, заскребли и захлопали по двери – Ярина успела потушить зачарованную лампу. Дверь дрожала, скрипела, но петли держались крепко. Годимир Силович встал возле неё и поднял топор наготове.

Новый звук заставил его сердце сжаться – упыри, поняв, что дверь никак не поддаётся, принялись грызть её, отдирая от досок щепку за щепкой. Вгрызаясь в доски вновь и вновь, они скоро проделали в двери дыру.

– Держись, купец, первый петух пропел. Может, и не пропадём сегодня. – сказал Агафон.

Годимир Силович принялся рубить упырям руки, которые они совали в дыру, пытаясь оторвать приколоченный к проёму доски, открыть засов.

– Второй петух пропел. – сказал волк, когда купец уже тяжело дышал, и пот градом катился по спине, а мертвецам всё конца и края не было.

Одни продолжали грызть дверь, вторые наседали на неё, а третьи уже лезли внутрь. Купец махал топором, не останавливаясь, Агафон рвал на части мёртвую плоть, но меньше их не становилось. Пол уже был усыпан по колено отрубленными руками и головами упырей. Ноги у купца скользили по залитому мертвецкой кровью полу, перед глазами плыло от усталости.

И вдруг всё кончилось.

Годимир Силович даже не успел этого понять. Те упыри, что лезли через дыру, вдруг замерли, огонь в их глазницах потух, и они безжизненно повисли на двери.

– Третьи петухи прокричали. – сказал Агафон – Отвернись, купец, пришла и моя пора в человеческий облик возвращаться. Опосля, дай мне свою рубаху, моя-то одёжка в сарайчике осталась.

Годимир Силович отвернулся от него, выронил из рук топор, устало облокотился о стену и закрыл глаза. В наступившей тишине, за его спиной раздался хруст ломающихся костей и стоны боли Агафона. Купец с содроганием и жалостью слушал муки слуги Марьи и думал с недоумением:

«Такую боль он претерпевает каждое утро и каждый вечер… Неужели обладание магией и принадлежность хоть к какому великому клану или ордену стоит подобных мучений?..»

Когда всё стихло, Годимир Силович стянул с себя рубаху, повернулся и отдал её измученному и дрожащему Агафону. Не успел тот её на себя одеть, как снаружи в дверь постучали.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Здравствуйте! – раздался из-за двери голос священника Афанасия – Есть кто живой?

– Аминь! – откликнулся Годимир Силович и принялся отдирать уцелевшие доски от дверного проёма – Погоди, отец Афанасий, сейчас открою!

Купец скоро оторвал доски и открыл дверь. Священник с удивлением смотрел на застрявших в ней мертвецов. Застигнутые третьими петухами врасплох, они застыли, как были – оскаленные и тянущие зеленовато-синюшные руки вперёд, словно и сейчас хотели добраться до горла купца.

– М-да… А я ведь тебе, Годимир Силович, говорил: оставь всё как есть. Не послушал ты меня и видишь, до чего дошло? – недовольно проворчал священник – Что ж, теперь нужно думать, как из беды этой выбираться.

Из горницы выглянула Марья. Увидев священника, она опрометью бросилась вниз по лестнице и повисла у него на шее:

– Здравствуй, дядюшка! – радостно воскликнула она.

– Ах, ты ж, егоза! Гляди-ка, как выросла! Совсем невеста уже стала! Как получил твоё сообщение, сразу выдвинулся к тебе на подмогу. Что ж, купец, напои меня чаем с дороги, да расскажи мне всё обстоятельно.

Агафон воспользовался суматохой и, прикрывая срам купцовской рубахой, выскользнул из дома, побежал в сарайчик переодеваться.