Волшебник в Бедламе

Оливье пошарил рядом с берегом, поднял веревку и дернул за нее. Из темноты под берегом выплыло бревно. Оливье жестом пригласил их, и они осторожно забрались на это убогое средство передвижения. Оливье взял весло и переправил их через пятьдесят футов рва пятью ровными гребками. Он развернул каноэ боком и держался за берег, пока вылезали Дирк и Мадлон, а в тени открылись задние ворота. Мадлон направилась к ним, а Дирк обернулся поблагодарить Оливье, но тот уже наполовину пересек ров.

Мурашки гонялись друг за другом на спине Дирка, когда он повернулся к воротам. Все они действовали, словно детали машины, с совершенной синхронностью и совершенной координацией — а в подобной ситуации можно спокойно держать пари, что они не особенно репетировали.

Он прошел через задние ворота, и, когда те закрылись за ним, на его предплечье сомкнулась чья-то рука. Давление пропало так же быстро, как и появилось, и впереди них двинулся стройный силуэт в ливрее. Дирк последовал за ним и, взглянув на Мадлон, увидел, что та закуталась в черный с капюшоном плащ. Снова над ним замерцало чувство жути — здесь все было предусмотрено. Они бесшумно переместились через внутренний двор в тень стены. Когда они добрались до главной башни, их проводник открыл еще одну затененную дверь. Они шагнули во тьму, и дверь за ними закрылась. Затем Дирк услышал чирканье кремня о кресало, и в трутнице вспыхнул огонек, освещая молодое, с мелкими чертами лицо под напудренным париком. Лакей достал из кармана огарок свечи, зажег его и вручил Мадлон, пока сам гасил трутницу. Пламя свечи заколебалось и усилилось, когда Мадлон прикрыла его ладонью.

Лакей сунул трутницу обратно в жилет. Поверх него он носил приталенную красную, как вино, бархатную куртку — достаточно темную, чтобы слиться с тенью.

— Мы можем разговаривать здесь шепотом, пока спускаемся по лестнице — но потом вы должны молчать как мертвые.

Он забрал свечу и начал спускаться.

Мадлон последовала за ним, Дирк пристроился в арьергарде.

— Где наш друг? В темнице?

— Конечно, — кивнул лакей.

— Другой пэр прибыл?

— Почти час назад. Он пообедал быстро и легко и отправился в темницу. Вашего друга подвергли допросу, наверное, пятнадцать минут назад.

Дирк сглотнул. Он знал этих солдат-палачей. За такой большой срок они могли причинить изуродовать человека.

— Как нам выручить его? — прошептала Мадлон.

— Это растолкую я, — послышался голос снизу.

Дирк замер. Характерный акцент выдавал в говорившем солдата. Затем он строго напомнил себе, что всякий помогавший ему сам клал голову под топор. Ладно, пусть это солдат — но они могли ему доверять.

А это, решил Дирк, было нечто решительно новое. Он снова принялся спускаться.

Скачущий кружок света от огарка улавливал отблеск стали шлема и кольчуги. Еще несколько ступеней — и он показал им лицо — грубо вытесанное и в шрамах, со ртом, как у каймановой черепахи. Даже если он союзник, Дирк не хотел бы встретиться с ним в темном переулке.

Лакей шагнул в сторону, пропуская вперед Дирка, забрал с собой свечу и повернул вверх по лестнице. Дирк поборол страх находиться наедине с солдатом в темной дыре и прошипел:

— Что мы делаем?

— Около пыточной камеры есть ниша с глазком и дверью, — прошептал солдат. — Пэры могут оставаться там, если желают наблюдать за пыткой невидимыми.

— Они теперь не пользуются ей? — спросила Мадлон.

— Не пользуются, — подтвердил солдат. — Ни один пэр, уже много лет. Дверной засов заржавел. Но я принес масло. Для действия ему понадобится некоторое время, а потом придется использовать для открытия двери обыкновенную силу. Затем я должен буду покинуть вас. Мне нужно оставаться в доверии, пока не призовет Де Кад.

Дирк проглотил прилив раздражения из-за очередного проявления суеверия.

— Я и не знал, что солдаты будут сражаться за мятежников.

На мгновение в лестничном колодце стало пугающе тихо, и Дирк мысленно выругал себя, сжимая посох поудобнее.

— Мы — тоже кулы, — пробурчал солдат, и кто-то испустил вздох облегчения. Дирк гадал, не он ли сам это был.

Но он не желал успокаиваться.

— Сколько вас восстанет, когда… когда призовет Де Кад? — слова имели неприятный привкус, но ему приходилось употреблять идиомы.

Солдат поколебался.

— Никто не может быть уверенным. Все другие кулы ненавидят нас. Что с нами будет, если они победят, никто знать не может, победят ли они, поэтому мысли каждого солдата спрятаны даже от своих братьев. Каждый должен будет решать сам за себя — когда призовет Де Кад.

— Мы теряем время, — прошипела Мадлон.

Немедленно послышался скрежет и мелькнул луч света, когда дверь приоткрылась. Солдат просочился в нее и пропал. Миг спустя вернулась его манящая рука.

Дирк закусил удила смелости, когда его охватил страх, едва не прикусив и язык, и последовал за Мадлон.

Солдат удалялся в колеблющемся свете факелов. Они последовали за ним как можно бесшумнее, направляясь к решетчатой двери в пятнадцати метрах от них.

Тишину прорезал крик боли и ярости.