Волшебник в Бедламе

— Мне думается, я могу иметь наполовину верное представление, — разнесся по двору резкий голос Дирка. — Только за последнюю неделю я дюжину раз побывал на волосок от смерти. Я был на Арене. Я бегал и прятался, как изгой. И это не в первый раз. Я семь раз отправлялся с заданием на эту планету и каждый раз едва уходил от смерти. Как и мы все. И я полагаю, надо разрешить эту небольшую проблему.

Мы потратили свою жизнь только для сохранения линии связи между Меланжем и остальной Галактикой в руках кулов, чтобы, когда придет этот день, Высокие Башни Волшебника смогли упасть с небес. Приятная, легкая, безопасная работа — быть втиснутым бок о бок с двадцатью другими людьми в хрупком корпусе корабля, плывущего в пустоте, где любая из сотен мелочей может пойти наперекосяк и убить нас. Наши опасности были столь же велики, как и ваши, а наши испытания столь же болезненны. Немногие из нас женились — почему, по-вашему, мы всегда увозили новых рекрутов? Мы знали, что жена и дети расчленят? Мы знали, что жена и дети повлияют на нашу преданность, и мы не могли рисковать этим, мы посвятили свою жизнь полностью и единственно тому, чтобы когда-нибудь добиться вашей свободы! Мы обрекли себя на одиночество и тяжкий труд, ради одной только цели — вашей свободы!

— Я знаю, что вы подвергались испытаниям, наверное, столь же тяжким, как и мы, — рассудительно сказала Лапэн. — Но это были иные испытания, иные муки — и, к тому же, вы были свободными.

Губы Дирка сжались в тонкую прямую строчку.

— Свободными! Никогда ни один из нас не был свободен! Мы были рабами для вас, всех вас, всю свою жизнь — и жизни людей, пришедших до нас — пятьсот лет! Трудились ради этого дня — дня, когда кулы будут свободными и мы сможем вернуться к себе домой!

А теперь вы говорите нам, что здесь нет для нас дома и нам некуда возвращаться!

— Да, — он слышал боль в голосе Лапэн, и тем не менее она произнесла это слово. — Ибо факт остается фактом, вы не мы, Дирк Дюлэн, ты и все небесные люди. То, чего вы хотите, не то же, чего хотим мы.

Рядом с ней кивнул Юг.

— Мы не лишаем вас дома — вы можете поселиться среди нас. Мы дадим вам землю и окажем любую посильную помощь, разделим добытое у пэриков — мы, по крайней мере, знаем, что нам это понадобится и что никто, кроме вас, не сможет основать заводов. Мы построим вам школы, где вы можете учить, мы окажем вам честь и уважение…

— Но не дадите нам голоса в вашем правительстве, — мрачно закончил Доминьи.

Юг встретил его взгляд и кивнул:

— Не дадим.

Но Доминьи не смотрел на него. Он расставил пошире ноги и сложил руки на груди, упершись взглядом в Лапэн.

Она ответила ему таким же непоколебимым взглядом.

Дирк подошел к нему и прошипел на ухо:

— Они не могут сделать этого, капитан! Все наши труды, наши ожидания…

— Они могут это сделать, — проскрипел Доминьи. — Они — законные правители этой планеты.

— Но у нас есть корабли, у нас есть пушки! Дайте команду, и мы…

— Мы не станем убивать своих, — тяжело проговорил Доминьи.

— Да, и она тоже это знает, она злоупотребляет нашей добротой! В этом нет никакой справедливости, капитан, после всех наших лет, всех наших трудов именно ради них!

Тогда Доминьи обернулся с саркастической улыбкой.

— Чего ты ожидал, Дюлэн? Благодарности?

Дирк мог только молча глядеть на него.

— А что насчет меня? — спросил громыхающий голос из тени.

Все глаза обратились к северо-западному углу.

Гар стоял со сломанными половинками посоха в руках, пристально глядя на Лапэн.

Он вышел вперед, к подножью помоста.

— Что насчет меня? Я тоже не имею никакого голоса здесь среди вас?

— Ты — Де Кад, — выдохнула Мадлон с глазами, полными блеска и поклонения, и Лапэн, как эхо повторила ее слова:

— Ты — Де Кад. Твой голос всегда будет услышан. — Она поднялась с величественностью горы и шагнула в сторону, уступая место: — Иди, займи свое судебное кресло здесь среди нас, оно — твое, так же, как и последнее слово в любом решении наших дел, если ты пожелаешь этого. Ты — Де Кад. Де Кад.

— Нет, — резко бросил Гар.

Двор поразила полная тишина. Все глаза были прикованы к великану. Он поднял сломанные половинки посоха.

— Де Кад жил в нем. Он сломан, Де Кад исчез. Я снова стал лишь собой, человеком, которого вы знали как Гара.

Глаза Лапэн расширились, а у Мадлон стали огромными и трагически блестели. Но пока Дирк следил, она сумела робко улыбнуться сквозь слезы, глядя на Гара с теплотой и доверием.

— Есть еще кое-что, — мрачно, с горькой улыбкой сказал Гар. — Я говорил об этом, вы это знаете. Я — иноземец. А теперь — буду иметь голос на ваших советах?

— Нет, — ответила Лапэн так, словно из нее вытягивали слова клещами.

Гар кивнул, словно довольный этим горьким ответом.

— Никакого голоса для человека, давшего вам победу, неся в себе Де Када?

— Перестань мучить нас! — выкрикнула Лапэн. — Ты знаешь, что ты заслужил это, но ты же знаешь и то, что мы не можем этого дать!

Гар медленно кивнул, вытягиваясь во весь рост, сжав рот в мрачной удовлетворенной усмешке.