Волшебные сказки Азерота

– Истории о нем для меня – все. Мой отец рассказал мне о Бесстрашном Летуне в своем последнем письме. Почему я должен поверить тебе, а не ему? – Авель крепко жмурился, скрежеща тем, что осталось от его сломанных зубов.

– Потому что, в отличие от него, мне не нужно защищать свою репутацию и мне незачем тебя обманывать.

– Ты просто завидуешь капитану Уитни.

– Не завидую. Я зол на него. И я расстроен.

Джереми вздохнул. Он понимал, что Авель не хочет ему верить, ведь если легендарное наступление капитана было всего лишь позорной случайностью, то Авель построил свою жизнь, опираясь на ложного кумира… и в конце концов зря ее потерял. Истории о доблести сгниют в небьющемся сердце мертвого парнишки вместе с заветными воспоминаниями о его отце. Джереми поднял свою пустую кружку и притворился, будто делает глоток. Пустота, которую он чувствовал внутри, от этого ничем не заполнилась. Джереми со стуком уронил кружку на стол.

– Твоего отца звали Роланд Сенокос? – спросил он.

– Ты его знал? – Авель потрясенно выпучил глаза.

– Мы служили в одном подразделении. Он был моим другом. Знаешь, ты на него очень похож. Он часто рассказывал нам о своем сыне. Уитни же заставлял нас восхвалять нашего «героического капитана» в каждом письме домой.

– Если ты говоришь правду, то почему никто не изобличил его? – требовательно спросил Авель.

– Кто поверит слову простого пехотинца против слова отличившегося капитана? Если бы мы не подтверждали россказни Уитни, нашей службе пришел бы конец. У всех были свои причины молчать. Моя семья зависела от моего жалованья, так что я тоже не пытался бороться. Мне так и не довелось снова увидеть родных перед смертью. Но самое печальное… – Плечи Джереми поникли. – У твоего отца хватило смелости пойти против Уитни. Он сказал капитану, что положит конец его лжи. Он собирался догнать гонца, забрать те письма с вымыслами. Уитни не мог этого допустить и… перерезал Роланду горло. Уитни улыбался, глядя на то, как мой друг захлебывается кровью и умирает.

– Это ты лжешь. Мой отец был счастлив служить с капитаном Уитни! Он говорил так в своих письмах! Он, наверное, еще жив и…

– Он рассказывал нам об игрушечном кораблике, который смастерил его сын, – прошептал Джереми.

Авель в смятении притих. Его нижняя губа задрожала.

– Мы собирались устроить гонку, когда он вернется домой.

Они сидели молча, погрузившись в свои мысли. Скорбь не знала разницы между живыми и нежитью.

– Теперь я не знаю, чему верить. Дома у меня мало что было, но я хотя бы знал героя, на которого мог равняться. Я думал, что мой отец восхищался капитаном Уитни. Он так и не вернулся домой, но я не знал почему.

– Авель, ты пошел в армию из-за своего отца. Ты пошел по его стопам, а не по стопам Уитни. Твой отец умер за правду. Но это не значит, что его смерть была напрасной.

Авель коснулся рукой щеки, словно ожидал, что по ней побегут слезы. Он несколько раз моргнул.

– Я тебе верю, Джереми. Но как нам разобраться с капитаном? Мы можем хоть что-нибудь сделать?

– Я надеялся, что ты спросишь об этом. При жизни я часто жалел о том, что помогал ему сеять ложь, но, похоже, мне выпал второй шанс все исправить. И ты подсказал мне, как это сделать.

– Что нам понадобится?

– В общем и целом? Большой праздник. И катапульта.

Им не пришлось долго уговаривать капитана Уитни произнести перед другими Отрекшимися речь в годовщину его легендарной победы. Ключом к этому стал Авель – когда он смиренно попросил капитана об этом, Уитни ни в чем не заподозрил нового почитателя Бесстрашного Летуна. И никто не задался вопросом, действительно ли наступила годовщина той битвы с орками. (На самом деле никакой годовщины не было.)

Однако капитан Уитни встал как вкопанный, когда увидел огромную катапульту – могучее орудие войны, запустившее его в историю. Джереми тщательно воссоздал все детали на отремонтированной катапульте, которую нашел в руинах Лордерона.

– По-моему, это небезопасно, – прошипел капитан Уитни, когда Авель повел его из привычной тьмы на дневной свет, прямиком к чаше катапульты.

– Она достаточно надежная. И нужна исключительно для торжественности, – заверил его Авель, подивившись, с какой готовностью Уитни поверил ему. Парнишка терпеть не мог врать – привычка, которую ему, как ни странно, с малых лет привил отец. Но теперь у Авеля не было отца, который мог бы укорить его за ложь, и он будет вечно о нем скорбеть.

Джереми начал скандировать:

– Бес-страш-ный! Бес-страш-ный!

Вскоре толпа подхватила, их дрожащие голоса окрепли и эхом разнеслись по кривым улицам города. Уитни забрался в чашу и встал во весь рост, купаясь в обожании. Если он и заметил в толпе своих бывших солдат, то его это не взволновало. Между ними царило взаимопонимание, реальность, которую создал Уитни – великая правда, скрепленная узами войны.

Точнее, он так думал.

Толпа притихла и по подсказке Авеля капитан Уитни начал свой рассказ:

– Война требует от нас многого. Зачастую слишком многого. Борьба доводит нас до границы наших…

Авель протянул капитану Уитни кружку.

– Это еще что? – спросил Уитни.