Воображала

Сегодня же я была счастлива за нее, потому что она была такая красивая и, кажется, довольная.

— Представляешь, Воображала, я выйду замуж, и теперь, когда я решу завести любовника, я буду прятать его в твоей комнате. Не переживай, они не прихотливы.

— Я не буду его кормить, — сказала я.

— Я дам ему с собой сухой корм.

Пионы в ее волосах источали сладостный запах. Я обняла ее, и она закрыла глаза.

— Сегодня нам предстоит сложный день, моя милая. Придется много общаться с Домицианом.

— В таком случае тебе предстоит сложная жизнь, Жадина. Тебе еще долго придется общаться с ним. Примерно всю жизнь.

— О, не переживай, я выдрессирую его, хотя на это и потребуется время.

Сестра взяла с тумбочки стек, хлопнула себя по ладони. Я часто причиняла ей боль, когда пустота донимала ее, и я не знала, будет ли это делать Домициан, и как она объяснит ему свое желание.

Домициан был, если вдуматься, вполне неплохой партией. Старший сын в одной из самых знатных принцепских семей страны, получил отличное образование, и многие прочили ему место в Сенате через год или два. Он был только на пять лет старше нас, а нам в то время недавно исполнилось двадцать. Несмотря на свою молодость, Домициан был серьезен.

Принцепсы остаются детьми дольше, чем представители всех других народов. Когда твое тело позволяет тебе дожить до ста пятидесяти лет, тебе незачем взрослеть. У тебя есть намного больше времени, чем у многих, к тому моменту как их жизни подходят к концу, твоя минует середину.

Это очень расслабляет. Я поняла, дорогой мой, что значит быть взрослой, только после рождения Марциана, но не до конца.

В то время мы с сестрой были совсем маленькими девочками, а вот Домициан, который был не намного старше, казался мне взрослым мужчиной. В том году он как раз пил слезы бога. Вообще-то не существует правила о том, во сколько нужно причаститься к дару, но многие почему-то выбирают семнадцать и двадцать пять. Первую категорию я совершенно не понимала. Мне не хотелось бы, чтобы мое тело замерло в столь юной, рассветно-розовой точке моей жизни. Я и сейчас с трепетом ловила каждое изменение, мне хотелось превратиться из подростка в молодую девушку окончательно прежде, чем я приму дар.

Остаться подростком навечно для меня было бы все равно, что не досмотреть фильм.

Еще говорили «Чем старше принцепс — тем моложе его тело». В этой пословице была доля правды. В былые времена голода и великих войн, когда молодыми люди считались в четырнадцать-пятнадцать лет, срок жизни принцепсов все равно был примерно равен сегодняшнему, но из-за того, что считалось молодостью вокруг, принцепсы причащались к дару много раньше, чем сейчас. На сломе эпох, наверное, было странно видеть четырнадцатилетних прабабушек.

Я уверена, что чем дальше, тем позже принцепсы будут пробовать слезы бога. Мы зависим от окружающих нас народов больше, чем нам кажется, мой дорогой. Мы вечные дети, стараемся копировать настоящих взрослых.

И Домициан, впрочем, был на редкость рано повзрослевшим и серьезным, но все-таки ребенком. В нем была детская мечтательность, и его покладистое спокойствие тоже было спокойствием мальчика. Но, в отличии от нас, он относился к жизни, как к ответственному заданию. В этом было его неоспоримое достоинство и источник его небывалого занудства.

Сестра смеялась, что выбрала его за красивое лицо. Он действительно был очень элегантным и по-настоящему аристократичным. У него были тонкие, безупречно приятные взгляду черты, чуть волнистые темные волосы и изящные руки. Сестра называла его красивым, для меня же в то время мужская красота все еще оставалась загадкой. Я научилась любоваться мужчинами только года через три после того дня, но и тогда Домициан и не показался мне каким-то особенным привлекательным.

А в день свадьбы моей сестры я верила ей на слово.

Сестра поднялась, покрутилась перед зеркалом, ее пальцы скользнули вдоль тела, словно она проверяла сохранность важной вещи. Она обернулась ко мне и с девичьим, хитрым трепетом спросила:

— Сегодня я красивая?

— Ты красивая всегда, но сегодня ты — богиня.

Она внимательно посмотрела на меня, словно решала, не вру ли я, потом протянула руку и коснулась тонкими пальцами моей скулы.

— Помоги мне одеться, Воображала. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя сестра запуталась на пути к своему жениху?

Надевать тогу было, на мой вкус, намного сложнее, чем завязывать галстук, кроме того и делать это приходилось куда реже. Традиционные одеяния наших предков использовались только в свадебных церемониях, как знак уважения к нашему богу, с радостью наблюдавшему за светлыми празднествами своего народа на заре времен.

Обвязать кусок тяжелой, громоздкой ткани сложного покроя правильным образом самому было совершенно невозможно, так что мы с сестрой вместе учились делать это с помощью родственников и видеофильмов. Сначала было забавно, а потом даже интересно, насколько сильно мы можем испортить безупречную алую с золотым ткань, если будем тянуть ее в разные стороны.