Вообрази меня

Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих Я не псих

Когда больно, я воображаю блаженство.

Мои мысли похожи на ветер, мчатся, сворачиваются в глубины моего «я», вытесняя, рассеивая темноту

Я воображаю любовь, воображаю ветер, воображаю золотистые волосы и зеленые глаза и шепот, смех…

Я воображаю

                  себя

уникальной, несломленной

такой девушкой, что поразила саму себя тем, что выжила, девушкой, которая полюбила себя, девушкой, что уважала свою оболочку, поняла себе цену, нашла свою силу

          сильной

                  сильнее

                                сильнее всех

Вообрази меня

хозяйкой собственной вселенной

я – все, о чем были мои мечты

Кенджи

Мы летим.

Летим уже несколько часов. Первые четыре часа я проспал – я без труда могу заснуть где угодно, в любом положении, а следующие два часа я подъедал найденные в самолете припасы. Лететь еще примерно час, и я так заскучал, что от нечего делать стал тыкать себя в глаз.

Начало вполне обнадеживало – Нурия, как и обещала, помогла угнать самолет, укрыв нас световым щитом. В воздухе мы уже сами по себе. Назире пришлось отбиваться по рации от назойливых вопросов. Впрочем, большинство военных не в курсе масштабов ожидающей их катастрофы, и, благодаря своему влиянию, Назира сумела обойти все острые углы в разговорах с не в меру любопытными лидерами секторов. Однако все мы прекрасно осознаем: скоро кто-то догадается, что у нас нет права находиться в воздушном пространстве.

Ну а пока…

Сижу я достаточно близко к кабине пилотов, чтобы слышать Назиру, мы с ней вместе решили, что мне лучше оставаться в салоне, приглядывать за Уорнером; он расположился неподалеку, на достаточном расстоянии, чтобы не бесить меня мрачным видом. Если честно, лицо у него жуть какое напряженное, я вообще удивляюсь, как он не постарел раньше времени.

Достаточно только упомянуть, что разработанная Нурией стратегия ему совсем не понравилась.

Мне, конечно, тоже, сказать по правде, – и я не собираюсь воплощать ее в жизнь, однако Уорнер выглядел так, словно готов пристрелить Нурию за одну только мысль, что нам, вероятно, придется убить Джей.

С тех пор как мы поднялись на борт, он уселся в хвосте самолета и не двигался, даже подходить к нему стремно, хотя мы вроде как заключили мир. Или полумир? Я предпочитаю думать, что все-таки мир.

Лучше его оставить в покое.

Иметь дело с Уорнером крайне тяжко, без Джей его некому гасить. Он вообще не улыбается. Редко смотрит на людей. И всегда раздражен.

Если честно, и не вспомню, почему Джей от него без ума.