Вооруженная борьба. Тайная история Ирландской республиканской армии

Одна из возможных причин связана с международными событиями и аспектами. Крах советского коммунизма в конце 1980-х годов является одним из таких факторов. Как мы видели, ИРА, особенно в 1980-е годы, проявляла определенный энтузиазм в отношении крайне левой политики. Но теперь может показаться, что опубликованные в Москве коммунистические материалы, которые многие читали в блоках «Н», сбили их с верного пути. Республиканцы ясно высказались по этому поводу. Кризис мирового коммунизма 1989–90 годов, безусловно, повлиял на заключенных, придерживающихся левых взглядов: «Я думаю, это оказало влияние и привело к переоценке. И я полагаю, что все еще есть люди, которые пытаются разобраться в этом, но еще не смирились с этим». Патрик Мэги: «Я бы рискнул предположить, что события в Восточной Европе в течение 1989 года оказали глубокое влияние, и, помимо странного, безнадежно неустранимого марксиста, дикарь доля реальной политики оставила свой след».

Энтони Макинтайр: «С падением марксистских режимов по всему миру республиканцам необходимо было подумать о пространстве, которое было открыто для них».

Действительно, международный кризис марксизма, по-видимому, побудил некоторых наиболее циничных республиканцев к комментируя это, Дэнни Моррисон отметил, что в настоящее время в мире осталось только два места, где существовал коммунизм: «гребаная Албания и Куба»!

В августе 1990 года, когда он писал об этом, Дэнни Моррисон заметил: «Если прошлый год в Восточной Европе чему-то и должен был научить нас, так это банкротству догматизма, коммунизма, который не мог поставить еду на стол. Этот урок, безусловно, помог мне переосмыслить мои политические взгляды и научил меня быть более прагматичным и реалистичным в отношении нашей собственной борьбы. Если мы все немного снизим наши требования и ожидания, то, возможно, придем к большему согласию».

Таким образом, в отличие от их уверенности в абсолютной возможности революции 1970-х годов или их увлеченности крайне левыми работами 1980-х годов, обстановка после 1989 года оставила ИРА гораздо меньше места для левых убеждений. И другие изменения в мировой политике, возможно, также оказали свое влияние на мышление ИРА, особенно в тюрьмах. Казалось, что на других аренах борьбы, с которыми отождествляли себя ирландские республиканцы, наметился значительный прогресс в направлении политических перемен (на Ближнем Востоке, в Южной Африке — с символическим освобождением Нельсона Манделы, а также с очевидной международной победой потребительства и капитализма над коммунизмом). По словам Моррисона, произошла «переориентация мира, которая оказала влияние на заключенных», причем крах коммунизма, в частности, оказал «разрушительное воздействие».

Некоторые также указывали на более широкий контекст распада Советского Союза с окончанием долгой холодной войны. Утверждалось, что США с меньшей вероятностью вмешивались бы в политику Северной Ирландии вопреки желаниям Великобритании, пока Великобритания была необходимым союзником в борьбе с Советской империей; эта необходимость отпала, и США могли бы активно участвовать в политике, более подходящей для ирландских республиканцев, чем для британских чиновников. Решающее значение здесь имел Билл Клинтон и его активное участие в мирном процессе на севере. Республиканцы ясно дали понять, что Клинтон была (по словам Тома Хартли) «важным фактором» в политическом движении к Страстной пятнице: здесь был кто-то, кто симпатизировал им, кто был могущественнее британцев, кто мог действовать вопреки британским предпочтениям (как в случае с визой Адамса в 1994 году) и кто мог бы послужить своего рода гарант честной игры, судья международной категории, наделенный мускулами. Готовность Клинтона открыть двери для воинствующих республиканцев изменила ситуацию к лучшему («Он действительно открыл много дорог и выдал визы [республиканцам]… Ситуация в Ирландии больше не является гетто, и он действительно помог этому открытию»). Действительно, некоторые высказывают более серьезные претензии в отношении значимости действий Клинтон. Найл О'Дауд: