Вопреки. Как оставаться собой, когда всё против тебя

К сожалению, в конце фильма умирает Дамблдор, мудрый наставник Гарри, духовный лидер и директор Хогвартса – школы чародейства и волшебства. Гарри бросается к его телу в слезах. Дамблдор для Гарри был старшим товарищем, почти родителем. Смысл сцены ясен, даже если вы не знакомы с сюжетом: молодой герой теряет своего защитника. Это важный эпизод путешествия героя, об универсальности которого подробно рассказывает Джозеф Кэмпбелл[41].

Вокруг тела профессора Дамблдора собираются школьники и преподаватели. В небе загорается злобное лицо Волан-де-Морта, виновного в смерти директора школы. Гарри кладет руку на грудь Дамблдора и плачет. Профессор Макгонагалл, великолепно сыгранная Мэгги Смит, поднимает свою волшебную палочку. С ее кончика льется свет. Школьники и учителя по одному поднимают свои палочки к небу – и свет постепенно заполняет все пространство.

Тут я вспомнила, что нахожусь не в Хогвартсе, а в кинотеатре города Хьюстона. Я оглянулась по сторонам. И увидела, как двести незнакомых друг с другом заплаканных зрителей поднимали руки вверх, словно держали в них волшебные палочки. Почему? Мы – люди, мы верим в свет. Пусть Гарри Поттера не существует, но общечеловеческое единство вполне себе реально. Наш общий свет силен. Перед лицом жестокости, лжи, предательства и темных деяний мы объединяемся и стоим рядом, плечом к плечу.

Люди с шоссе FM 1960

Я точно знаю, как я провела 28 января 1986 года. Я ехала на машине по четырехполосному шоссе FM 1960, неподалеку от местечка Кляйн, пригорода Хьюстона, в котором я жила в школьные годы. Проезжая перекресток, я заметила что-то странное. Машины одна за другой выезжали на обочину и останавливались. Некоторые глохли прямо посередине дороги. Сперва я подумала, что сзади едет скорая или пожарная машина, поэтому ее стараются пропустить. Но ни в боковых зеркалах, ни в зеркале заднего вида не было видно мигалок.

Медленно обгоняя пикап, припаркованный на обочине, я заглянула в его кабину. Мужчина схватился за голову и облокотился на руль. Я подумала: «Неужели началась война?» – остановилась сразу за ним и включила радио, чтобы услышать: «Повторяю: космический корабль „Челленджер” потерпел катастрофу и взорвался».

Нет. Нет. Нет. Нет. Я заплакала. Машины на шоссе останавливались, люди выходили из машин. Как будто каждому было важно разделить только что услышанную ужасную новость и почувствовать, что он не одинок в своей печали.

Для жителей Хьюстона НАСА – это не только драгоценный маяк, указывающий путь в космос. Там работают наши друзья и соседи. Это наши люди! Криста Маколифф, погибшая в «Челленджере», должна была стать первой учительницей, полетевшей в космос. Да и вообще учителя по всему миру – наши люди.

Через пять или десять минут люди на шоссе собрались с силами, разошлись по машинам и продолжили движение. Возвращаясь в дорожный поток, каждый включил фары. Об этом не просили по радио. Каким-то образом каждый из нас решил, что так будет уместно выразить горе и сопереживание. Я не знала никого из тех, с кем провела несколько долгих минут на шоссе FM 1960, но если вы спросите, где я была, когда «Челленджер» взорвался, я отвечу: «Среди своих – среди людей с шоссе FM 1960».

Мы выбираем любовь

В том самом году наши дети пошли в школу. Их дети тоже были первоклашками. Наши боль, страх, ужас, сопереживание были безграничны. Мы собрались низачем – просто чтобы побыть вместе. Мы не стремились разобраться, что именно стало причиной трагедии в далекой школе другого американского штата, – мы не хотели, чтобы такие причины вообще существовали.

Мы сидели вместе и тихо плакали: группа родителей, соседей, друзей и незнакомцев, которым была необходима компания, чтобы пережить страшные новости. 15 декабря 2012 года. За день до этого двенадцатилетний Адам Лэнза застрелил двенадцать школьников в возрасте от шести до семи лет и шесть учителей в начальной школе «Сэнди-Хук» города Ньютаун в штате Коннектикут, а потом покончил с собой.

Я подумала тогда: «Если бы все матери мира встали на колени рядом с родителями школьников, погибших в Ньютауне, возможно, мы смогли бы разделить их боль. Я согласна подставить плечо, чтобы хоть как-то облегчить их ношу, пусть даже моя собственная жизнь станет от этого немного тяжелее».

В тот день мы не ударились в активизм. Мы не организовывали фонды для семей погибших. Мы не требовали от директора наших школ повысить уровень безопасности. Мы не обращались за помощью к местным властям и не постили ничего на Фейсбуке. Мы были готовы заняться всем этим завтра. Но в день, последовавший за массовым убийством, мы сели рядом и плакали в тишине. Мы делились друг с другом безграничной болью и страхом.

И знаете, каким-то образом это нас успокаивало.